Петля любви. Елена Казанцева

отражались в водной глади. Цвела сирень, ее бесподобный аромат щекотал ноздри; глаза радовала изумрудная зелень молодой листвы…

      Как я оказалась в петле???????

      Я пришла в себя и не сразу поняла что происходит. Каким-то непостижимым образом я оказалась стоящей на стуле с петлей на шее, в глазах рябит; не могу сфокусировать взгляд. От страха трясутся ноги, и стул подо мной шатается, дрожащими руками пытаюсь снять петлю, что больно сдавливает шею и вызывает дикий страх, кожа саднит, пытаюсь что-то сказать и не могу…

      Надо закричать, но изо рта вырывается только слабый хрип, как было у меня при ангине. Соплю, хриплю, а звука все нет…

      Стул подо мной трясется, а меня саму уже так трясет, что это больше напоминает конвульсии, по спине предательски течет холодный пот, он выступает на лбу, и ручейками стекает по вискам. В этот момент ножка стула не выдержала и подломилась, стул падает, и я повисаю в воздухе. Ужас! Судорожно хватаюсь руками за петлю из веревки, пытаясь снять с себя или хоть как-то ослабить узел, я отчаянно дергаюсь, ломая ногти, обдирая с пальцев кожу. Кислорода все меньше, каждый вздох становится все труднее, легкие горят.

      Слышу сзади шум, пытаюсь позвать на помощь, но из горла вырывается только хрип….

      И тут в уши, разрывая барабанные перепонки, врывается крик, кто-то кричит так, что может заглушить шум взлетающего реактивного самолета, на фоне шума топот от чьих-то многочисленных ног…

      И крик уже где-то вдали…

      Топот затихает…

      Я одна дергаюсь в этой ужасной петле…

      Всполохи пламени перед глазами, наверное, от недостатка кислорода. Я так и не поняла, как мне удалось освободиться, может, не выдержал крюк в потолке и вырывался. Но я с грохотом падаю на пол, рядом падают куски штукатурки и кусочки бетона, веревка, первое время не могу дышать, кажется, горло не пропускает достаточно воздуха для моих легких, они горят, чувствую смрад и запах жженой бумаги, мучает кашель, я вся засыпана чем-то белым, толи пеплом, толи штукатуркой.

      И снова гул людских голосов, кто-то забегает в комнату, щупает пульс. Почти ничего не вижу, размытые тени пляшут по стенам, пятна передвигаются, ухо режут чьи-то всхлипы и причитания, как по покойнику.

      – Она жива, скорую, вызовите скорую….

      Крики неприятны, зачем тут нужна скорая, я же жива, почему меня трогают, ненавижу чужие прикосновения, чьи то руки пытаются расстегнуть на мне рубашку. Голова кружиться и я теряю сознание.

      Очнулась непонятно где. Словно кто-то выключил меня, а потом щёлкнул выключателем. Оп! И уже утро.

      Первая мысль о папе с мамой, потом о муже…

      Где они? Боже! Что они могли подумать обо мне!

      Нет! Нет! Они не могли подумать, что это я сама одела петлю на шею! Меня кто-то пытается убить! Надо им срочно позвонить.

      Пытаюсь вскочить с кровати…

      И тут обнаруживаю, что мои руки и ноги привязаны! Боже! Меня похитили…

      Ужас молнией прошил тело от головы до копчика, ладони стали мокрыми, как и мои подмышки, у меня трясутся от страха руки. Сейчас сюда войдут похитители!

      Папа с мамой, наверное, сейчас тоже в ужасе! Собирают деньги на мой выкуп, только бы они успели!

      Тихонько скрипнула дверь, которую я не вижу, шаркающие шаги, и надо мной склонилась приятная пожилая женщина.

      – Проснулась, сердешшшнаааааяяя, – пропела она красивым мягким голосом.

      – Тетенька, бабушка, меня что, меня похитили? – спрашивая старушку, а у самой из горла только хрипы вперемежку с буквами вырываются.

      – Сейчас, сейчас, милая, доктора позову, – бабушка убегает.

      «Доктора», значит, я в больнице! Уф, отлегло, сразу стало легче, хотя в руках еще осталась дрожь. А если это больница, тогда почему на мне ремни, что сковали меня по рукам и ногам?

      Через несколько минут я услышала шум шагов, скрип двери, надо мной склонилось мужское лицо, этакий старичок боровичок.

      Лицо как у доктора Айболита их детской сказки Чуковского. Плешь на голове, по бокам волосенки седые кучерявые, очки круглые в металлической оправе на толстом носу картошке, и маленькая аккуратная бородка.

      – Таксссс, что тут у нас, очнулись, больная, – и голос у него приятный, он смешно жует свой ус и смотрит на меня как-то задумчиво.

      – Доктор, где я? – пытаюсь спросить его, но из горла вырывается только хрип.

      – Такссс, вы милочка повредили себе голосовые связки, ну этим займется у нас доктор Кузнецов, он – у нас оториноларинголог, а я, милочка, ваш доктор по душевному спокойствию, – доктор говорит мягко, как то даже вкрадчиво.– Не рекомендую вам пока разговаривать, не надо травмировать свое горло, давайте дадим ему отдых, и вам тоже…

      Он обернулся и кому-то начал диктовать, сыпать какими-то медицинскими терминами, называть препараты, в моей голове стоит гул, кажется, я опять начала проваливаться в сон. Кто-то невидимый ставит возле моей кровати трансфузионную стойку и вешает на нее несколько прозрачных пакетов с растворами, укол,