Приключение в наследство. Кирилл Кащеев

11, – с издевательской кротостью напомнила Катерина.

      – Я того и выговорить не можу, а понимаю! Та хиба ж без князя наш Дмитро в ученики до цеху попал? Мыкался бы на хуторе десь али на Сечь подался, а руки ж у хлопца золотые!

      – До цеху Дмитро попал, бо пану цехмейстеру на лапу сунули! А сколько еще платить придется, чтоб он подмастерьем заделался! Скажите, мама!

      – Тут уж пан князь Острожский навряд может быть признан виновным, цех зброярив ему не подвластный, – мягко сказал дьяк, и обе спорщицы, старая и малая, насупившись, принялись яростно пить молоко.

      – Замковые берут, чего городским не брать? – пробубнила в кружку неукротимая Катерина.

      – «Вместо смирения, простоты и нищеты гордость, хитрость и лихоимство владеет»12, – печально вздохнул дьяк, и Катерина торжествующе поглядела на Рузю. Та лишь фыркнула в ответ. – Спасибо за хлеб-соль, пани Надия, бежать мне надобно, к заутрене не опоздать. А как повернусь, с панянкой сотникóвной урок и начнем – по той самой «Азбуке Острожской», что ничего доброго не сделавший князь Константин издал.

      Дьяк отряхнул хлебные крошки с бороды, поклонился и вышел в сени. Катерина метнулась за ним:

      – Пан учитель, вы тоже думаете, неправая я?

      – Поговорим, как вернусь. – уклончиво ответил дьяк. – А ясная панянка сотниковна, коли уж задает вопросы, пусть подумает: что доброго сделали пан Косинский и его войско?

      – Они сделают! – истово, словно символ веры, сказала Катерина. – Иначе на что оно все?

      – Вот то и оно – на что? – задумчиво сказал дьяк. Ясная улыбка промелькнула на молодом лице, и, обходя гогочущих гусей и мечущихся по двору кур, он двинулся к калитке.

      Катерина зло перебросила косу с плеча на плечо. Ладно Рузя – старая и ничего не понимает, но пан дьяк человек молодой, книги умные читает… в Острожской типографии изданные. Ну и что, типография? А как шляхтичи киевские, князю подвластные, на фольварках13 своих мастерские ставят, а податей не платят и цену сбивают, хотя сами в городе торговать и вовсе права не имеют? А честным цеховым с голоду помирай! Не может такого быть, чтоб пан дьяк был за князя.

      – Катерина! Ты меня вовсе не слышишь?

      – Пусти рукав, оторвешь, кто пришивать будет? – разозлилась она на брата. – Ты чего тут сидишь? Твоя череда цеховых гусей пасти! Забыл разве? – Катерина поглядела на Дмитра, перебирающего пистоль в тряпице, и ехидно хмыкнула: – И впрямь забыл! Ой, не могу, пан Дмитро думает, он уже подмастерье и гусей ему пасти не надобно! Пан мастер тебе дубинкой напомнит!

      – Попаси утром за меня, Катрусь! Не кричи! – оборвал он, прежде, чем Катерина успела высказать все, что она думает о таких предложениях. – Я с пистолем закончу и к тебе прибегу, – и уже прямо в ухо зашептал: – Янко, подмастерье, в странствия уходит, у других мастеров учиться. Пан мастер сказал: ежели я до завтрева с пистолем разберусь, меня на его место возьмет – и никому на лапу давать не придется! –

12

Иван Вишенский (между 1545–1550 – после 1620) – православный монах, духовный писатель, публицист в «Тобе, в земли, зовемой Полской, мешкаючому всякого возраста, стану и преложенства народу, рускому, литовскому и лядскому, в разделеных сектах и верах розмаитых, сей глас в слух да достиже»

13

Фольварк – панская усадьба. Мастерские фольварков не облагались налогом, а значит их продукция была дешевле городских.