Поймать звезду. Кирилл Кащеев

в окошко физиономией владельца и наконец спрашивал – куда? Бутафор отчитывался, что в бутафорскую, а гардеробщица – что в гардероб. Дедок снимал очки, складывал их дужка к дужке и милостиво кивал – проходи. «Допущенный» оленьим прыжком кидался сквозь вертящийся, как детская карусель, турникет, а со следующим вся процедура начиналась заново.

      – Куда?

      – В туалет, – буркнула Мурка. На театральной проходной оказалось безумно холодно. Мурка кутала покрасневший нос в воротник куртки и вопросительно косилась на маму. Смысл ее косых взглядов заключался в следующем: на кой быть спонсором благотворительных спектаклей, если так мерзнуть? Но мама молчала – тоже как отмороженная – терпеливо пережидая скопившуюся у окошка очередь.

      – В туалет специальные туалетные работники ходят – уборщицы называются, – наставительно сообщил дедок, – У вас есть удостоверение уборщицы?

      – А все остальные куда ходят, если в туалет – только уборщицы? – очень серьезно поинтересовалась Кисонька – естественно, упустить такую тему она не могла!

      – Замолчали обе! – цыкнула на них мама и мило улыбнулась дедку в окошке, похожему на агрессивного сторожевого филина, – Мы договаривались с вашим директором о встрече, он нас ждет.

      Дедок в очередной раз совершил неспешный ритуал протирания очков, придвинул лицо близко-близко к стеклу, чуть не упираясь в него крючковатым костистым носом, и уставился на маму и девчонок немигающими глазами, точно пытался просверлить их взглядом насквозь. Потом сложил очки и монотонно сообщил:

      – Пропуск давайте. Есть пропуск – пропускаю, нет пропуска – не пропускаю.

      – Но ваш директор сам нас пригласил!

      – По пригласительным – не пропускаю, только по пропускам, – также монотонно объявил дедок.

      – Так позвоните директору, пусть он вам скажет…

      – Директору не звоню – не положено и телефона не имею, – столь же обстоятельно сообщил дедок.

      – Мам, сама позвони, – пожала плечами Кисонька и мама схватилась за мобилку как за спасательный круг – только прямоугольный и с экраном.

      – Константин Григорьевич? Косинская Марья Алексеевна беспокоит. Мы договаривались о встрече, я стою у вас на проходной, а нас не пускают…

      – О-у-у! – вопль директора в трубке можно было сравнить лишь с завыванием оголодавшего волка в чаще, – Там дядя Петя на проходной – ну дед такой в очках? Черт, какая неудача! Марья Алексеевна, милая, если я вас не встречу, он не пропустит, а у меня приехали из продюсерского агентства договариваться о гастролях – и я не могу человека оставить!

      – Пришлите секретаря! – голос у мамы стал холодным – как воздух на проходной.

      – Да ушла она! – досадливо воскликнул в трубке директор, – С утра еще к костюмерам спустилась…

      – И что – заблудилась? – совершенно Кисонькиным тоном поинтересовалась мама.

      В трубке воцарилось странное молчание:

      – Не исключено, – наконец очень серьезно сказал директор, – Знаете что, дайте телефон дяде Пете…

      – Не буду