Путешествие за смертью. Книга 2. Визитёр из Сан-Франциско. Иван Любенко

другую – от дочери. Поверьте, мы не кровожадны.

      – Надеюсь, это произойдёт раньше, чем меня расстреляют?

      – Вашу судьбу решит военный трибунал. Он заседает по средам и пятницам, а сегодня воскресенье… Подписывайте же!

      Арестант придвинул к себе протокол допроса. Перо царапало бумагу, будто сопротивлялось, не желая быть соучастником самооговора.

      Райцесс поднял подписанный лист, подул на него, чтобы чернила быстрее высохли и довольно заметил:

      – А у вас красивая подпись, точно вензель. Она хорошо бы смотрелась на экслибрисе для домашней библиотеки. Вы книголюб?

      – Какое это имеет значение?

      – Впрочем, вы правы. Вопрос неуместный. Что ж, прощайте, – изрёк следователь, придвинув к подследственному початую пачку «Комсомолки» и коробок спичек. – Возьмите.

      Мяличкин молча сунул папиросы в карман и поднялся. Райцесс окликнул конвойного и арестанта увели.

      Собрав бумаги, бывший эсер покинул допросную комнату. Он торопился на Знаменскую, 19.

      Глава 7

      Деловой ужин

      Вывеска перед рестораном гласила, что сегодня вечером для гостей выступит известная русская певица Софья Надеждина.

      Женский голос постепенно наполнял собой всю надушенную дорогими ароматами залу от входа до самого дальнего столика. Он струился, точно пробившийся наружу родник, превратившийся затем в лесной ручей.

      Пианист южной наружности – то ли турок, то ли грек – так вдохновенно играл на фортепьяно, что, казалось, не нажимал, а гладил чёрно-белые клавиши инструмента.

      Нью-Йорк окутан голубым туманом,

      Была зима, холодный ветер дул.

      Стоял мальчишка в старом фраке рваном,

      Стоял и пел в блуждающем кругу:

      – Подайте, сэр, о мисс, не проходите,

      Я вам спою, чем жизнь моя горька,

      А у меня лежит больная мама,

      Она умрет, когда придет весна.

      А в городах большой архитектуры

      Стоят роскошные богатые дворцы.

      Живут там дети в ласке и культуре,

      У них богатые и знатные отцы.

      И нипочем им уличные драмы,

      Им так легко исполнить свой каприз,

      А у меня лежит больная мама,

      Подайте сэр, не откажите, мисс.

      Замерзли ножки, ручки посинели,

      Покрылась снегом белым голова,

      Не слышит мать, как в голубом тумане

      Звучат последние мальчишкины слова.

      – Подайте, сэр, о мисс, не откажите,

      Я вам спою, чем жизнь моя горька,

      А у меня лежит больная мама,

      Она умрет, когда придет весна.

      Нью-Йорк окутан голубым туманом,

      Была зима, холодный ветер дул.

      Лежал мальчишка в старом фраке рваном,

      Лежал в снегу, в блуждающем кругу.

      Клим Пантелеевич невольно залюбовался красотой исполнительницы. «В ней, – подумал Ардашев, – как говаривал чеховский Астров, было прекрасно всё: и лицо, и одежда, и душа… Правда, насчёт