Королевская кровь. Чужие боги. Ирина Котова

что прислушивается к нам изо всех сил и что ей хочется поменяться со мной местами.

      – Роговицы обоих глаз и веки повреждены осколками стекла или пластика, ожог кожи лица и рук…

      Таммингтон. Туда сегодня должен был добраться Люк. Страх бил по телу, сердце колотилось, сорвавшись в пляс, и я, заполняя карточку, поглядывала в большой трюм листолета – там, вокруг лежащих на полу раненых, тоже суетились санитары и помогающие им военные в форме объединенной эмиратской армии.

      Расспрашивать не время. Потом. Потом.

      Герцога унесли, а наш конвейер продолжал работать. Среди раненых было и несколько женщин, молодых и пожилых, не военных, но в основном из листолета появлялись мужчины. Кого-то из раненых выводили – этих можно было осмотреть позже, – кого-то грузили на носилки. Часть тяжелых находились в стазисе.

      Мимо, успев улыбнуться мне и придерживая на плече сложенные носилки, скользнула в трюм Таисия, жена Энтери. Я, продолжая записывать, снова взглянула в потемневшее небо.

      «Люк ведь должен был сначала лететь в Форштадт. И говорил, что попадет в Таммингтон самое раннее после обеда. А от герцогства до Дармоншира даже на листолете не меньше восьми часов… нет, больше, больше! Значит… значит… если он добрался до Таммингтона, герцога он в любом случае не застал…»

      Мысли сбивались, и я сосредоточилась на работе, загоняя панику внутрь. Подошел Леймин с несколькими своими сотрудниками – они о чем-то беседовали с эмиратскими офицерами. Я улавливала только обрывки разговора – не до подслушивания было. Подходила и леди Лотта, предложив эмиратцам ужин: главный согласился, но решил подождать, когда закончится передача раненых. А пока попросил принести воды для мытья полов и антисептик.

      Солнце село окончательно, с моря в темноте подул ветерок, охлаждая наши разгоряченные лица, и командиры листолетов приказали включить посадочные фары, чтобы мы могли продолжать работу.

      Лежачие и тяжело раненые закончились, пришел черед легких. На втором этаже уже сияли окна операционных: отсюда можно было разглядеть только высоких драконов, ассистирующих нашим хирургам как виталисты. С первого этажа слышался шум, голоса: несложных раненых нужно было разместить, накормить, вымыть, обработать порезы, ожоги и ушибы.

      – Последний! – гулко крикнул один из наших санитаров из большого трюма, выводя пожилого и крупного сержанта, который шагал грузно, но довольно уверенно. За их спинами эмиратцы вымывали трюм от крови, обрабатывали лавки антисептиком.

      – Ожог кистей рук второй степени, обезвоживание, предынфарктное состояние… сердце я успокоил, но нужна терапия… – Росс говорил медленно: лицо его было бледным, глаза покрасневшими. Шутка ли – тридцать семь сканирований за… я, дописав карточку, приколола ее к кителю пациента и поглядела на часы. Полтора часа прошло. Всего полтора часа.

      – Благодарю, – сержант с облегчением потянулся обожженной ладонью к сердцу, но тут же поморщился, опустил ее.

      – Сейчас вам обработают