Ведьмы быстро не сдаются. Кира Фарди

на улице ещё только начало марта и снег лежит.

      – А что? – я задираю подбородок: отступать некуда, в груди сжимается неприятный комок.

      – Это у меня, лингвиста, доктора наук и автора нескольких учебников есть мысли. А у вас…, – заскорузлый палец взлетает вверх, – чушь! Вон из аудитории!

      Естественно, меня вызывают в деканат, долго пеняют на невоспитанность и отсутствие уважения к светилу науки, а заканчивается этот дерьмовый день постулатом.

      – Учиться, учиться и ещё раз учиться! – заявляет вдруг декан факультета. – Иначе, Скорость, вылетишь из университета к чертям собачьим со скоростью света! Ох! Ну и фамилия!

      – Очень мне нужна ваша филология, – злюсь я по дороге домой. – И зачем поперлась в этот вуз?

      От конфликта в универе мысли плавно перетекают в другое русло. Домой ноги не несут. Нет, меня не будут ругать: я единственная и ненаглядная дочка и внучка. Мама просто посмотрит глазами обиженного щеночка и вздохнёт. Дедушка уйдёт к себе в кабинет, а бабуля – в кухню. Я почувствую себя полным дерьмом и запрусь в комнате.

      Потом в доме запахнет пирогами, и семья соберётся за столом. Но это будет потом, а сначала нужно переварить неприятности, перешагнуть их и начать жизнь заново.

      Заново! Сколько иронии в этом слове! Если бы я только знала!

      Я топаю по весенним лужам и думаю о своей ближайшей перспективе. Скоро сессия. Зачёт по литературе второй половины двадцатого века мне не светит. Профессор Карпов оторвётся на мне по полной программе, вот только смиренно получать наказание я не стану. А значит… еще глубже провалюсь в конфликтную яму.

      На самом деле я ничего не имею против литературы, профессора и университета. Академические знания ещё никому не помешали. Книги я люблю, анализировать прочитанное тоже. Но… в этом пресловутом «но» и заключается все дело. Чувство протеста во мне сильнее голоса разума.

      И что делать?

      Топать домой и расстраивать родных не хочется, подружки, поступившие на экономический факультет, сейчас далеки от Шукшина и вообще литературы в целом. Мимо меня шуршат шинами автомобили, торопятся куда-то прохожие, все заняты делом, только мое сердце раздирает тоска.

      – Эй, красавица! Поехали с нами!

      Рядом тормозит роскошная иномарка, рука, украшенная дорогими часами, открывает дверь. Ее хозяин прячется в глубине салона, но по легкому акценту и манере небрежно растягивать слова я понимаю: с такими субъектами лучше не связываться.

      – Поезжай, дядя, своей дорогой.

      – А грубить зачем?

      Автомобиль резко трогается и с ног до головы осыпает меня мокрым снегом, вырвавшимся из-под задних колес.

      – Черт! Черт! Козел!

      Я грожу кулаком удаляющимся огням и испуганно оглядываюсь: вдруг кто-нибудь из знакомых заметит. Мне даже стыдно немного становится за свое поведение. Девушка из интеллигентной семьи ругается, как сапожник. Хорошо, что бабуля не видит. Точно бы корвалол побежала капать.

      Осматриваю себя и опять начинаю заводиться: моя белая дубленка покрыта темными разводами грязи. По кожаным