Хождение в Кадис. Яков Шехтер

      Яков Шехтер родился в Одессе, окончил два института в Сибири, с 1987 живет в Израиле. Главный редактор литературного журнала «Артикль», член международного ПЕН-клуба, Я. Шехтер занимал призовые места в интернет-конкурсах «Тенёта», «Сетевой Дюк», был номинантом многих литературных премий, входил в лонг-лист Русской премии, стал лауреатом премии им. Ю. Нагибина. Главная особенность прозы Шехтера – редкое в современной литературе соединение исторической достоверности, приключенческой увлекательности, мистической глубины.

      «…Это нетривиальная проза, сочетающая в себе парадоксальность мышления со стремлением глубже постичь природу духовности своего народа. …Беру на себя ответственность рекомендовать российскому читателю Якова Шехтера».

      Дина Рубина, писатель

      «Яков Шехтер обладает даром сочетать обыденное с чудом, простое – с парадоксом, современное – с архетипичным. Это подкреплено мастерским стилем, чувством юмора и редким умением диалога. …Магический реализм ставит писателя в ряд таких мастеров жанра, как Гарсиа Маркес, Алехо Карпентьер, Умберто Эко, Салман Рушди».

      Катя Капович, поэт

      «…Яков Шехтер – «ЧЕСТНЫЙ ПРОЗАИК». Его писательская честность проявляется во всем: в языке, выборе тем и персонажей, но особенно она заметна в мистических романах… О небывальщине, чужих снах, параллельных мирах, таинственных учениях и Мастерах Яков Шехтер будет рассказывать, в точности так же, как если бы писал образцовый «бытовой рассказ» или документальную повесть…».

      Афанасий Мамедов, писатель, журналист, литературный критик

      Часть I. Ересиархи новгородские

      Тускло звякнули кандалы. Афанасий проснулся. В нос шибануло зловонием: еще бы, которые сутки ходит под себя. Руки и ноги скованы, шею держит железный ошейник с короткой цепью, прикрепленной к кольцу в стене. Обложили, будто медведя, почти невозможно шевелиться.

      Вокруг тьма египетская, только светится серая полоска окна под потолком узилища. Значит, уже утро. Или вечер. Он потерял счет времени.

      – Афанасий, слышишь пение?

      Брат Федул из Юрьева монастыря. Тихий, невзрачный. Его-то за что сюда? Неужто и он мочился на иконы?

      Перед глазами предстала картинка. Яркая, точно вчера виденная. Отец Григорий, высокий, дородный, с розовыми тугими щеками, густо обросший начинающей седеть бородой, ведет его, гостя, в отхожее место, первым поднимает испещренную жирными пятнами рясу, долго и с шумом выпускает струю, бесстыдно сопровождая громкими ветрами. Афанасий, морщась, занимает его место над зловонной дырой, но не успевает начать, увидев, как в глубине ямы светится золотом лик.

      – Они, они, – басит отец Григорий. – Не ошибся.

      Пораженный Афанасий отшатывается от ямы.

      – Что, не можешь? – усмехается отец Григорий.

      – Святые иконы, – шепчет Афанасий. – Святые иконы…

      Больше он не в состоянии ничего вымолвить.

      – Да где тут святость? – гремит отец Григорий. – Идольское порождение, погань языческая! Отцы наши Перуну кланялись, а мы другого истукана отыскали. Только теперь шабаш, хватит. Пора православную веру возрождать, очищать от ереси. Тут нельзя церемониться: или они нас в яму, или мы их.

      – Афанасий, Афанасий, – снова позвал брат Федул. – Неужто не слышишь?

      – Нет.

      – А я слышу. Чудный хор, ангельские голоса. Как чисто поют, сладко выводят. Ничего в жизни красивее не слышал!

      – Да ты спишь, поди, брат Федул. Во сне и видишь некошное.

      – Не-е-ет, не сплю. Знаешь, что сие означает, Афанасий?

      – Блазнится тебе всякое, с перепугу или от слабости.

      – Не-е-ет, это ангелы за мной пришли. Видно, пробил мой час.

      – Не гневи Бога, брат Федул.

      – Да разве так его прогневишь? Хочу рассказать тебе что-то. Послушай…

      Его голос заглушило скрежетание ключа. Дверь с пронзительным скрипом отворилась. Рыжий свет факела показался Афанасию ярче солнца. Он зажмурился.

      – А ну, поднимайтесь, – раздался голос надсмотрщика. Того самого, что каждый день приносил узникам по куску хлеба и крынке тухлой воды.

      – Этого первым, – надсмотрщик пнул Афанасия сапогом в бок. – Ошейник разомкни, а руки-ноги не трогай. Так добредет. Вставай, вставай, лихоимец!

      Афанасий прищурился и сел. Кто-то грубо повернул его голову, задрав вверх и вбок, щелкнул замок, и шее сразу стало легче. Афанасий повертел головой и поднялся на ноги. Глаза привыкли к свету. Факел осветил каменное узилище с зелеными от сырости стенами, охапку слежавшейся вонючей соломы, на которой он провел несколько дней, коричневую рясу брата Федула, скрючившегося у противоположной стены.

      Стражник в суконном синем полукафтане подошел к брату Федулу и одним рывком поднял его на ноги.

      – Пошто рожу прячешь? – усмехнулся стражник, размыкая ошейник. – Стыдно, небось, за паскудство? Да стыдом уже не отделаешься.