Все произведения школьного курса в кратком изложении. 11 класс. Н. В. Марусяк

со своим ревущим и пыхтящим автомобилем».

      IX

      Вера Николаевна вошла в дом, услышала голос брата и «…увидела его высокую, сухую фигуру, быстро сновавшую из угла в угол». Шеин сидел у ломберного стола и чертил по зелёному сукну. Николай Николаевич был возмущён: он «…давно настаивал, чтобы прекратить эти дурацкие письма». Брат княгини решил, что «глупостям» обожателя «надо положить конец», а гранатовый браслет назвал «чудовищной поповской штучкой». Василий Львович не был так решителен, как его шурин. Он даже не знал о том письме Веры к поклоннику, в котором она просит прекратить писать ей, и был уверен, что переписки не было, а писал только тайный обожатель. Однако князь высказался за то, чтобы отослать браслет – Вера согласилась. Николай Николаевич, продолжая гневаться, сказал, что к двум часам следующего дня он узнает «фамилию этого молодчика и даже часы, в которые он бывает дома». Было решено, что на следующий же день Николай Николаевич и Василий Львович посетят Г.С.Ж.

      X

      Шеин с шурином отправились к господину Г.С.Ж.: оказалось, фамилия этого господина Желтков. «Ах, Коля, не следовало бы этого делать…» – сожалел по дороге Василий Львович».

      Желтков жил в низкой, но широкой и длинной, «почти квадратной формы», комнате, круглые окна в ней были похожи на иллюминаторы. Из мебели была узенькая кровать, большой и широкий диван, «покрытый истрёпанным прекрасным текинским ковром», а посередине комнаты – стол, «накрытый цветной малороссийской скатертью». Сам хозяин комнаты был худощав, высок, «с длинными пушистыми, мягкими волосами», «очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посредине; лет ему, должно быть, было около тридцати, тридцати пяти».

      Василий Львович молчал и внимательно разглядывал Желткова. Николай Николаевич говорил гневно, он вернул обожателю гранатовый браслет, сказав, что давно следовало принять меры, и велел Желткову прекратить преследовать Веру Николаевну. Он также пригрозил возможностью «обратиться к помощи власти» и подчеркнул, что эта мера никогда от обожателя не уйдёт. Услышав о «помощи власти», Желтков рассмеялся, он обратился к Шеину: «Трудно выговорить такую… фразу… что я люблю вашу жену. Но семь лет безнадёжной и вежливой любви дают мне право на это. <…> Но… вот я вам прямо гляжу в глаза и чувствую, что вы меня поймёте. Я знаю, что не в силах разлюбить еёе никогда… Скажите, князь… предположим, что вам это неприятно… скажите, – что бы вы сделали для того, чтоб оборвать это чувство? Выслать меня в другой город, как сказал Николай Николаевич? Всё равно и там так же я буду любить Веру Николаевну, как здесь. Заключить меня в тюрьму? Но и там я найду способ дать ей знать о моём существовании. Остаётся только одно – смерть… Вы хотите, я приму её в какой угодно форме». Он попросил разрешения выйти, чтобы поговорить по телефону с Верой Николаевной, а всё, что возможно передать из их разговора, он обещал рассказать. Василий Львович согласился, но Николай Николаевич был возмущён поведением