Люди и нелюди. Олег Дивов

товарищ подполковник… Ну-ну.

      Слышно было, как подполковник Ларионов, начальник близлежащего отделения милиции, угрызается совестью. Выражалось это в сопении и покашливании.

      – Паша…

      – Вот что-то вспомнить не могу, кто это меня на днях вождем палачей обозвал? – задумался вслух Гусев.

      – Да ну! – делано изумился Ларионов.

      – Ты же знаешь, товарищ подполковник, я терпеть не могу, когда мне прямо так в глаза правду-матку режут.

      – Паша, ну хватит, в самом деле!

      – Мне правда глаза колет, понимаешь?

      – Хорошо, я им скажу.

      – И скажи.

      – И скажу! Так скажу, присесть не смогут!

      – Вот сейчас пойди и скажи. Этому, как его… Ну, летёха такой мордастый. С усами.

      – Паша, можно я с тобой закончу, а потом сразу пойду и скажу ему?

      Гусев усмехнулся в трубку.

      – Он меня боится, – сообщил Гусев заговорщическим шепотом. – Они все меня боятся. Слушай, подполковник, а ты меня боишься?

      – Извини, не очень.

      – Как же так?

      – А я смелый. Отважный я. Слушай, Паш, тут у нас большая неприятность. Выручи еще разок? Пожалуйста.

      – Опять твои психопаты задержанного прибили?

      – Если бы задержанного, я бы тебе не звонил.

      – А кого тогда?…

      – Понимаешь… Мурашкин с пятого участка, прекрасный мужик, взял и застрелил одного урода. В состоянии аффекта застрелил.

      – Ничего не понимаю, – удивился Гусев. – Ваша братия каждый божий день кого-нибудь застреливает в состоянии аффекта. И рисует в отчете самооборону. Напивается до состояния аффекта, а тут навстречу топает мирный гражданин в состоянии аффекта – и пошла-поехала самооборона… Странно, что вы друг друга еще не поубивали. Даром что пребываете в состоянии аффекта с утра до ночи…

      Он мог бы еще долго распространяться на этот счет, но Ларионов его перебил.

      – Паша, – сказал он. – Я тебя слушаю и балдею. Всю жизнь бы слушал. Позови какого-нибудь юношу из «Московского комсомольца», он с тобой потом гонораром поделится. Но мне действительно нужна твоя помощь.

      – То есть твой прекрасный мужик, участковый Какашкин, не умеет писать и не может поэтому нарисовать в отчете самооборону.

      – Да он в больнице! – рявкнул Ларионов.

      – Почему? В какой?

      – В Алексеевской, идиот!

      Гусев задумался.

      – Ничего себе… – пробормотал он. – Психушка, значит… Ладно, начальник, считай, я тебя простил. Докладывай обстановку.

      – Докладываю, – согласился Ларионов. – Имеем два трупа…

      – Ты же говорил…

      – Нет, он еще и бабу одну грохнул.

      – А-а, на почве ревности!

      – Гусев, помолчи. Я же тебе докладываю. Имеется выбитая дверь, за ней два трупа, мужской и женский. Значит, женщина – хозяйка квартиры, мужчина – ее сожитель. Еще имеется девочка пяти лет, дочь хозяйки, живая, у нее глубокий шок, судя по всему, было изнасилование.

      – Хорошо