Космонавт из Богемии. Ярослав Калфарж

и поглаживает по спине. Незнакомец в ритме дождя постукивает пальцами по башмаку. В этом даже видится некая вежливость, словно он уступает дорогу противнику.

      – Это было грубо, – говорит незнакомец. – Я не собирался оскорблять ни ваши занятия, ни мудрость вашего возраста. Но скажите, как я мог оставаться в стороне? В мире должны быть какие-то правила. Партия наградила вашу семью за то, что ваш сын был хорошим псом. Но разве я не заслуживаю правосудия? Убедите меня, что я не должен здесь находиться, и я уйду и никогда не вернусь.

      – Вы верующий? – спрашивает дедушка.

      – Нет.

      – Так идите к черту с вашим правосудием. На той неделе одну из наших кошек раздавила машина. К кому мне обращаться за компенсацией? Люди не всегда расплачиваются за свои ошибки.

      – Да. Но, возможно, я сумею это поправить. – Незнакомец встает и опять разглаживает складки на пиджаке. – В общем, это было дружеское знакомство. И теперь вы будете видеть меня повсюду. Может быть, в магазине? В пивной? Я немного поболтаю с вашими соседями. У меня теперь здесь домик в лесу. Прекрасный вид.

      – Что вам надо? – спрашивает дедушка. – Скажите начистоту.

      – Я пока не уверен, – говорит незнакомец, – но когда решу, загляну к вам снова.

      Он берет башмак, сует обратно в рюкзак. Дедушкины плечи поникают, он смотрит в окно на недавно вылупившихся цыплят, клюющих остатки утреннего зерна. Я забыл, что смотрю не кино. Человек с башмаком открывает дверь, и я падаю навзничь.

      – Малютка Якуб, – говорит незнакомец.

      Я встаю на ноги. Он протягивает мне руку, я ее игнорирую.

      – Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

      – Космонавтом, – говорю я.

      – Героем, значит. Ты любил своего отца?

      Дедушка снова берет бутылку, с прытью юнца подбегает к нам и кричит:

      – Пошел прочь, мерзавец! Вон!

      Незнакомец выбегает за дверь, выметается из калитки, а Шима цапает его за лодыжки. Он уезжает. Дедушка стоит у калитки, тяжело дышит. Скоро полдень, и соседи парочками и тройками идут по главной улице, в магазин за свежими рогаликами. Останавливаются рассмотреть сцену бегства нашего гостя и наверняка готовятся за вечерней игрой в марьяж сочинять теории на эту тему.

      – Ты нас слышал? – спрашивает дедушка, возвращаясь в дом.

      Я киваю.

      – Не тошнит?

      Я трясу головой. Гнев обжигает желудок, подступает к горлу отрыжкой, но я не знаю, на кого злиться. Прежде я никогда не встречался с реальным насилием. Это вовсе не так захватывающе интересно, как в книгах.

      – Пошли кролика освежуем, – предлагает дедушка.

      – У него температура, – возражает бабушка.

      – Ну так дай ему рюмку сливовицы. Он неделями киснет дома. Разве это полезно для мальчика?

      Я надеваю плащ и иду вслед за дедушкой к кроличьим клеткам. Он нацелился на Росту, белого толстенького самца, прячущегося в углу. Роста пищит и дергается, пока дедушка не наносит