Алтарь времени. Оксана Ветловская

Да, Альрих увёз её из концлагеря, потому что разглядел в ней перспективную курсантку для своей школы сенситивов. Да, он с самого начала выделял её среди прочих, да, между ними постепенно завязалась странная дружба – между тюремщиком-учителем и заключённой-ученицей. А ещё он едва не нарушил эсэсовский устав, или расовый закон, или как там это называется. Короче говоря, едва не переспал с ней. И в любой момент она со своим навязчивым обожанием могла невольно его скомпрометировать – поэтому он тайком переправил её за границу.

      О чём она теперь может сказать? И не навредит ли своими попытками что-то объяснить?

      – Понимаете… я… – пролепетала Дана. «Если вернётесь в рейх». Эти произнесённые гестаповцем слова прямо-таки вдавливали в кресло и отнимали речь. Вонь бараков, окрики надзирателей, холод. Вечный холод, что, чудилось, оставил осколки льда в сердцевине каждой кости… И присутствие рядом лишь одного человека из всех, что ходят по земле, могло заставить её забыть об этом холоде.

      – Я должна ехать, – с трудом выговорила Дана.

      – Служанки только в качестве приложения, – пояснил чернявый и пренебрежительно отвернулся. – Мне нужны члены семьи.

      – Вы добились своего, – тяжело произнёс барон. – Ну а теперь объясните, для чего вам это надо. Вам, очевидно, нужны заложники. Но зачем? Чтобы управлять им? Полагаете, у вас получится? Смешно! Учтите, для этого человека нет ничего святого, вы зря тратите время!

      Впервые Дана не услышала в голосе барона особой уверенности.

      – Думаю, получится, – спокойно заявил Шрамм. – Заключим пари, господин барон?

      – Не забывайтесь, сударь. И где, в конце концов, гарантия, что вы оставите его в живых? – Барон вновь посмотрел на жену: та сидела, прикрыв глаза, и веер фотокарточек в её руке слегка подрагивал.

      – Ваш сын нам нужен, – просто ответил Шрамм. – Не его проекты, не его деньги. Он сам. Вот гарантия.

      – Господи, какой немыслимый бред! – Эвелин вскочила, бросилась к двери, на полпути обернулась. Беспомощно посмотрела на родителей, потом на гестаповца. – Убирайтесь, господин Шрамм. Живо убирайтесь! Если не уберётесь, я вызову полицию!

      – И что вы им скажете? – Шрамм картинно задрал брови, собрав на глянцево-смуглом лбу мелкие морщины. – Я никому не собираюсь причинять насилие. Я всего лишь пришёл заключить сделку.

      – Лично я на неё не согласна! – отрезала Эвелин. – У меня, в конце концов, ребёнок, и…

      – А вы не боитесь оставаться здесь в одиночку, без поддержки? – зловеще полюбопытствовал Шрамм. – На прислугу ведь нельзя положиться, а с ребёнком, знаете ли, всякое может произойти… Дети так непоседливы…

      Эвелин всё поняла и погрузилась в мертвенное молчание.

      – У вас есть пять дней на то, чтобы собраться и уладить дела, – продолжил гестаповец. – Не позднее чем вечером пятницы, восьмого декабря, вы все должны пересечь границу рейха. Что касается визы и прочего – все заботы я беру на себя. Поторопитесь. Помните: один мой звонок – и Альриха фон