Я вам не ведьма!. Ксения Алексеенко

однофамилица, но тут вспомнила, что выдала Щицу только имя, и решила не обращать на это лишнего внимания.

      – Так ты на стипендии? Это же тот, что «сыры Дезовски» и все в этом духе? – вежливо поинтересовался Щиц. – Твой дар, наверное, очень ценный и полезный. Я впервые вижу кого-то, кто может разговаривать с животными и из кого при этом песок не сыплется.

      Бонни просто-таки засветилась от гордости.

      – Мне даже обещали работу, – смущенно призналась она, натягивая рукава на ладони. – Так что да… Знаешь, подождут до завтра эти котлы… Ты ужинал? Мы пока тебя ждали, Эля тут это…

      – Бонни, это просто каша из твоей, между прочим, крупы! – немного резковато перебила я.

      Я считала, что среди нас двоих хоть кто-то должен мыслить ясно. И мне не нравилось, когда этим кем-то приходилось становиться мне.

      И вообще, почему она так радуется такой простой похвале? Это же не изысканный комплимент ее шикарным локонам или острому уму, да и Щиц – не прекрасный принц.

      Не достойны мы, Дезовски, такого преклонения. Я вот точно не блещу и не сияю, и по грязи вполне могла тогда пройтись, если бы ножки не устали… ну, оно и к лучшему: а то, кто знает, записали бы меня в святые, пришлось бы еще больше краснеть.

      Еще пару недель назад я бы приняла такое поведение Бонни как должное; но, когда я вошла на территорию академии, что-то во мне сломалось.

      Мы, купеческие дочери, быстро приспосабливаемся. Не раз видели на примере неудачливых подружек: сегодня сума, завтра тюрьма – и налоговики налетели серыми грачами, растаскивать имущество до последнего бабушкиного сервиза. Мы быстро чувствуем, куда ветер дует, потому что держим нос по ветру.

      И сейчас ветер говорил: «Не заносись, Еленька, если хочешь иметь здесь жизненно необходимых друзей».

      – Э-э-э… – протянул Щиц, – Елень… Эля готовила? Она дома-то, на знакомой кухне кухарку отравила, может, пусть сначала ворона?

      Ага. Не принц. У принцев чувство такта врожденное, между прочим!

      Бонни тут же вернулась в нормальное состояние. Ну, хотя бы перестала мучить рукава. Ага! Зверюшку обидел – и сразу растерял все свое очарование, да? Так тебе!

      – Почему сразу Каркара? – Прижала птицу к груди.

      – Она же все равно дохла… – Щиц осекся. – Понял. Иду за котлом.

      – Шестнадцатый! – бросила я ему в стремительно удаляющийся затылок.

      – Что, правда отравила? – полушепотом спросила Бонни.

      Ворона наконец вырвалась у нее из рук. Я отсыпала немного риса на тарелку. Каркара клюнула – сначала с опаской, а потом быстро-быстро. С удовольствием.

      Она, конечно, была дохлая, но замертво вроде не упала. Я и не думала, что почувствую такое облегчение.

      Бонни тоже как-то выдохнула.

      – Если я отравлю еду, я это замечу, – без особой уверенности поделилась я. – У меня в прошлый раз кровь носом шла.

      – Так это из-за недостатка практики… Наверное.

      Я спорить не стала, просто сунула в рот полную ложку риса. Он был горячий, и, кажется, я его чуточку пересолила, но, в общем,