Сыновья войны. Николас Смит

блюдце.

      – И что с того, что мы знаем, как иметь дело с грязными копами, грязными военными и грязными политиками?

      – То, что сейчас у нас есть шанс наладить с ними работу.

      Кристофер откинулся в кресле, задумавшись над его словами.

      В дверь постучали, на пороге показался Рафаэлло Турси.

      – Дон Антонио, – сказал он, – ваши гости прибыли.

      – Спасибо. Приведи их, – распорядился Антонио.

      Рафф кивнул и попятился, но Антонио попросил его задержаться.

      – Присмотри сегодня за Лючией и Марко, – попросил он. – Я не знаю, когда буду дома.

      – Конечно, сэр, – учтиво ответил Рафф.

      Солдат был одиноким спокойным человеком, которому, как часто казалось Антонио, больше подошла бы другая работа. Но Антонио никогда не просил Раффа убивать, и именно поэтому тот сегодня должен был присмотреть за семьей, а не идти с ними.

      Дверь снова открылась, и в комнату с дерзкой ухмылкой вошел их двоюродный брат Закари Моретти, намного моложе их. После того рокового дня в Неаполе он превратил свой лишний вес в мускулы. А сегодня дополнил образ белокурым ирокезом.

      – Дон Антонио, – произнес он с сильным акцентом. – Кристофер.

      – Что за зверь, черт возьми, сидит у тебя на голове? – спросил Кристофер. – Тебе лучше согнать его, пока он на тебя не насрал.

      Антонио рассмеялся, но Закари лишь пожал плечами:

      – Мне типа нравится.

      – Где Лино? – спросил Антонио.

      – Скоро будет.

      Закари прошел в комнату, его грудные мышцы перекатывались под большим золотым крестом, видневшимся из-под расстегнутой спортивной куртки.

      – Ну что, может, расскажешь, что произошло? – спросил Кристофер.

      Закари посмотрел на Антонио, спрашивая разрешения.

      – Подождем Лино, – сказал Антонио. После восьми лет ожидания мести, что могли решить несколько лишних минут?

      – Какой он? – спросил Кристофер. – Наш дом… какой он теперь?

      – Не такой, каким был, – ответил Закари. – Там многое меняется, и не думаю, что к лучшему.

      Его английский, как и у Кристофера, был не из лучших, и отчасти по этой причине Антонио настаивал, чтобы они общались на своем втором языке. Он никогда не хотел оказаться в положении, когда люди, особенно враги, могут говорить между собой так, чтобы он их не понимал. И по этой же причине он также учил испанский.

      Снаружи по кафельному полу застучали каблуки. Это могли быть только итальянские кожаные туфли Лино Де Каро. Вошел жилистый, тощий как жердь мужчина в костюме, с двумя дорогими кольцами в ушах и солнечными очками на лбу.

      – Ты тоже подстригся, – заметил Кристофер.

      Лино провел рукой по бритой голове. И, взглянув на Закари, сказал:

      – Спасибо, что дождался, Желтохвост.

      – Прости, мужик. – Закари пожал плечами.

      – Желтохвост? – переспросил Кристофер. – Кто такой, черт возьми… О!

      – Мое новое прозвище, – сказал Закари. – Хотя я о нем