Человек слова. Имма Мунсо

. Она пишет на каталанском языке, является автором семи романов и нескольких сборников новелл. За свои произведения награждена 11 литературными премиями, из которых четыре были присуждены вышедшему в 2006 г. роману «Человек слова» («Un home de paraula»). Бо́льшая часть её произведений переведена на испанский язык и тепло встречена публикой, некоторые из них переведены на французский, итальянский, немецкий, венгерский и нидерландский языки.

      Роман «Человек слова» многие критики называют романом-исповедью, поскольку в нём от первого лица с предельной искренностью рассказывается о любви главной героини и её мужа, который в довольно молодом возрасте умирает от рака, и о её попытках пережить трагедию вместе с их приёмной дочерью. Эта история имеет автобиографические черты. Тема смерти близкого и неординарного человека, который оказал сильное влияние на жизнь героини, вообще характерна для творчества Иммы Мунсо.

      Однако роман «Человек слова» не укладывается в рамки традиционного реализма, как можно было бы подумать, ориентируясь на трагическую ситуацию, подтолкнувшую автора к его созданию. Тема слова, обозначенная уже в заглавии, становится ключевой. Само слово «слово» необычайно многозначно в романе и выполняет большое количество функций. Так, помимо его психотерапевтической роли (что более чем понятно и оправданно в такого рода произведении), оно является материалом для конструирования разнообразных реальностей, в том числе – художественной. Это неудивительно, поскольку «Человек слова» – роман постмодернистский. При всём своём пристрастии к исповедальности и «дневниковости», Имма Мунсо никогда не забывает о читателе. Так, в самом начале она предупреждает, что делит главы на А – «счастливые» – про жизнь с ним, и Б – «тяжёлые» – про жизнь без него. Автор предлагает нам свою «игру в классики»: читать так, как захотим, можно подряд, можно только главы А или только главы Б – в зависимости от наших художественных вкусов и от того, любим ли мы произведения только с хорошим концом или только с плохим. Также и повествовательная техника в них будет различаться (что, правда, нам предлагается заметить уже самим): главы А, отнесённые к прошлому («когда он был ещё жив»), написаны от третьего лица, в них героиня (и автор) видит и показывает себя со стороны, тогда как в главах Б повествование ведётся от первого лица. Разумеется, последние будут носить более интроспективный характер. Объединяются первое и третье лицо повествователей только в заключительной главе («А, Б и остальные буквы алфавита»), которая, таким образом, предназначена для прочтения всем. Подобная игра с читателем и распределение по главам имеет и ещё одну функцию: при фрагментации временного и событийного ряда и нелинейном повествовании (одним из главных особенностей постмодернистской литературы) именно это помогает нам более осмысленно подключиться к соучастию в конструировании романной реальности.

      Игровое начало реализуется и на иных уровнях. Один из ключевых эпизодов (который действительно даёт ключ к ещё одной возможности прочтения романа) содержится прямо во вводной главе: уже после смерти мужа героиня, пытаясь отвлечься от своего отчаяния, щёлкает пультом телевизора и случайно натыкается на фильм Вуди Аллена «Пурпурная роза Каира». И как раз на тот эпизод, когда главный герой сходит с экрана в зал и заговаривает с девушкой, которая уже в пятый раз за день смотрит это кино. Таким образом задаётся глубинный модус прочтения произведения как сложной комбинации действительности и виртуальности, взаимодействия сознания и окружающего мира, слова и явления/предмета и т. д. У самой Иммы Мунсо материалом для этого служит не визуальное искусство (кинематограф), а опять-таки слово. Интересно, что во всё том же вступлении она рассказывает о привычке её семейства давать друг другу день ото дня новые имена. Вот почему это происходит: «…в неприязни к именам мы с Кометой (так она называет в романе своего мужа) совпадали. У меня вызывало сопротивление то, что моё имя раз и навсегда зафиксирует и отсортирует мою индивидуальность. Он, в свою очередь, тоже, казалось, избегал называть меня по имени, тем более – по паспорту; я не помню, чтобы Он хоть раз использовал одно и то же имя, когда звонил или оставлял записку. Как бы там ни было, мы никогда не пользовались именами настолько долго, чтобы они начинали, как им и предписано, вешать на нас ярлыки. Имена менялись, жили всего одно мгновение, иногда несколько дней, иногда возвращались, но уже в другом виде, со сколами и трещинами. Между собой мы разговаривали на странных языках, употребляли чудные имена. Но это никогда не было проблемой для нас, и только когда нужно было их закрепить, возникали сложности». Таким образом, уже в «реальной» жизни главные герои, постоянно меняя свои имена, выдумывая новый язык, наделяют её новой субстанциональностью. Человек слова в романе – не только героиня, но и её муж, в частности потому что и он пишет при жизни свою бесконечную книгу, близкую к завершению перед самой его смертью. Сочинение её соразмерно самой жизни. И неслучайно, что её жанр – тоже дневник-размышления. Правда, это книга тайная, и её герой – человек слова преимущестенно устного, по определению, эфемерного. В отличие от главной героини, писательницы, которая, наоборот, стремится сиюминутное зафиксировать, перенести прошлое в будущее. Характерно, что она часто выхватывает в сознании какую-то картинку из их жизни, словно кадр