Нгуэн-Лентяй и Лесной Дед. Ирина Югансон

гого такого не встретишь. Мать с утра до ночи не разогнётся, не присядет – и дом на её руках и огород на её плечах, а сын на циновке лежит, мечтает. О чём, спросите вы, мечтает? – Да об одном – как бы всю жизнь так и пролежать на циновке не вставая. Что бы мать его ни попросила, какое бы дело не поручила, всё в конце-концов приходилось делать самой.

      Вот однажды терпение у матери лопнуло – взяла она бамбуковую палку, стала ею Лентяя по бокам охаживать, а как вскочил тот с циновки, сунула ему в руки верёвку и велела идти в лес за хворостом, и не потом, и не чуток попозже, а сей же миг. Да ещё вдогонку крикнула: – И попробуй, сынок, вернись домой с пустыми руками, угощу тебя на обед не белой лепёшкой, не сладким рисом, угощу вволю вот этой самой палкой!

      Хочешь не хочешь, а пришлось Лентяю отправиться в лес. Ноги у него одна о другую заплетались, веки сами собой слипались. Как он добрёл до опушки, сам не понял – где уж тут хворост собирать. Увидел раскидистое дерево и прилёг отдохнуть – больно умаялся. А на дереве плоды поспели – красные, сочные, так сами в рот и просятся, и самый большой, самый спелый, самый сочный повис как раз над головой Нгуэна – вот-вот упадёт. Раскрыл наш лентяй рот пошире, да замечтался – хорошо бы этот плод ему прямо в рот упал, вот бы славно он полакомился!

      Час так лежит Лентяй, два, вот уже и солнце зашло за край земли, вот взошло снова, а плод всё не падает. Челюсти у парня онемели, живот с голодухи подвело, вот снова солнце зашло за поля за деревню, вот взошло снова – не падает плод.

      Тут налетела на дерево стая обезьян, стали обезьяны по веткам скакать, плоды срывать, листьями закусывать. А одна, самая шустрая, хвать тот самый – спелый, заветный – и в рот.

      Не выдержал Лентяй такого издевательства, вскочил, руками замахал: – Ах ты, такая-сякая, отдай сейчас же!