Питомник. Книга 2. Полина Дашкова

хочу дать чистосердечные, я своими глазами видела, как вашего лейтенантика подрезали.

      – Что ты мелешь, дура, – прошипел майор еле слышно, – вон отсюда, сию минуту!

      – Ну я же рассказать хочу! Я свидетель! – растерянно пробормотала женщина.

      – Вон! – повторил майор и попытался закрыть дверь. – Колесников, убери ее!

      – Так, минуточку, – подал голос Илья Никитич, – человек пришел дать показания. В чем дело? Почему вы ее выгоняете?

      – Ну, знаете, – взревел майор, – всему есть предел, товарищ старший следователь. Вы превышаете свои полномочия. В конце концов, я здесь начальник и не позволю…

      – Иван Романович, – Бородин печально покачал головой, – действительно, предел есть всему. То, что вы собираетесь хоронить младшего лейтенанта и даже не удосужились выяснить, как он себя чувствует, это ладно. Но вам, начальнику отделения, до сих пор не известно, что на вашей территории, с вашим сотрудником, произошел вовсе не несчастный случай…

      – А что? – рявкнул майор. – Что с ним произошло? Просветите меня, будьте так любезны!

      – Покушение на убийство. Ножевое ранение, – отрывисто произнес Бородин. – Где я могу побеседовать со свидетелем?

      – Колесников, проводи в седьмой кабинет! – майор глядел на Бородина с такой ненавистью, что глаза его почти дымились. Илья Никитич любезно улыбнулся.

      – А вы кто такой будете? – спросила женщина, когда они остались вдвоем в крошечной комнате с ободранным письменным столом, зарешеченным окошком и таким же огромным вентилятором, как в кабинете начальника.

      Бородин представился и попросил женщину предъявить какой-нибудь документ.

      – Нету, – вздохнула она, – был паспорт, но я его посеяла. А может, сперли. Новый сделать не могу, денег нет на штраф. Да вы так запишите, Бочарова Марина Геннадьевна, семьдесят второго года.

      Бородин слегка приподнял брови, услышав дату рождения. Он думал, ей не меньше пятидесяти.

      – Что, выгляжу старше? – она растянула в улыбке щербатый рот. – Это Тверская, гражданин следователь. Ну и зона, конечно.

      – По какой статье?

      – По сто двадцать восьмой, три года. На наркоте меня взяли. Стукнули свои же, но это давняя история, меня еще не так подставляли, вернее, подкладывали. Вы мне скажите, лейтенантик-то как?

      – Жив, – улыбнулся Бородин.

      – Ну и слава богу, а то я прямо вся испереживалась за него. Совсем пацан, и сразу видно, хороший человек, настырный.

      – В каком смысле – настырный?

      – Ну, в самом прямом. Добивается своего.

      – И чего он добивался?

      – Ну как? Про убийцу расспрашивал и, пока все из нас не вытянул, не успокоился. Мы-то с Ноздрей не особенно хотели с ментом общаться, пардон, конечно.

      – Погодите, Марина, про какого убийцу?

      – А то вы не знаете? – она прищурилась. – Про того самого, который Симку зарезал, а Рюрика подставил. Ох, я как услышала, прямо обрыдалась вся, – она громко шмыгнула носом, и глаза ее стали мокрыми, – Симка ведь неплохая баба была. Артистка, конечно, хлебом не корми,