Орел стрелка Шарпа. Золото стрелка Шарпа. Бернард Корнуэлл

верхом на великолепных конях. Они постоянно хихикали, поворачивались, посматривали на стрелков и были похожи на птичек, усевшихся на спины лошадей. «Весьма необычный способ идти на войну», – подумал Шарп.

      К полудню колонна прошла всего пять миль и остановилась. Где-то далеко впереди прозвучал сигнал, офицеры, окутанные клубами пыли, проскакали вдоль рядов солдат, те сбросили ранцы и опустились на землю прямо на дороге. Все, кроме солдат, начали спорить и кричать. Священник, застрявший среди мулов, истерично завопил что-то офицеру на коне, а три молодые особы стали увядать прямо на глазах и принялись обмахиваться руками в белых перчатках.

      Кристиан Гиббонс подъехал к голове британской колонны и уставился на красоток. Шарп поднял на него глаза:

      – Та, что в середине, самая хорошенькая.

      – Спасибо, – язвительно поблагодарил его Гиббонс. – Вы очень любезны, Шарп.

      Он уже собрался двинуться вперед, когда Шарп схватил его коня за уздечку:

      – Говорят, испанские офицеры просто обожают драться на дуэлях.

      – Да? – Гиббонс одарил его ледяным взглядом. – Возможно, так оно и есть.

      Он развернул коня и поскакал назад.

      Хоган что-то кричал священнику по-испански – вероятно, пытался выяснить, почему они остановились. Священник улыбнулся ему своей чернозубой улыбкой и поднял глаза к небесам, точно хотел сказать, что на все воля Божья и с этим ничего не поделаешь.

      – Вот проклятье! – Хоган принялся оглядываться по сторонам. – Проклятье! Неужели им не известно, сколько времени мы уже потеряли? Где полковник?

      Симмерсон оказался неподалеку. Он появился вместе с Форрестом в сопровождении оглушительного грохота копыт.

      – Что, черт возьми, тут происходит?

      – Не знаю, сэр. Испанцы сидят.

      Симмерсон облизал губы.

      – А разве им не известно, что мы спешим?

      Все молчали. Полковник уставился на офицеров, как будто кто-нибудь из них знал ответ на его вопрос.

      – В таком случае нужно выяснить, что у них стряслось. Хоган, ты переведешь?

      Офицеры уехали. Шарп разрешил своим людям сесть у дороги, где они и устроились, положив рядом ранцы. Испанцы, казалось, заснули. Солнце стояло высоко в небе, и от дороги поднимался удушливый жар. Шарп случайно коснулся дула своего ружья и тут же отдернул руку – так раскалился металл. По шее у него стекал пот, а солнце, отражавшееся от металлических украшений на форме испанских пехотинцев, слепило глаза. Женщины медленно направились к голове колонны, одна из них обернулась и кокетливо помахала рукой стрелкам. Шарп послал ей воздушный поцелуй, а потом они пропали из виду, и пыль осела на чахлую траву, растущую у дороги.

      Прошло пятнадцать минут, затем, переговорив с испанским полковником, вернулись Симмерсон, Форрест и Хоган. Сэр Генри был недоволен.

      – Черт бы их побрал! Встали до конца дня!

      Шарп вопросительно посмотрел на Хогана. Инженер кивнул:

      – Все