Шкаф с кошмарами. Олег Кожин

столь же привычно, мягко отводили нахальные морды в сторону.

      Окна внутри все же были. Узкие, затянутые грязью просветы под потолком. Ребенок еще пролезет, взрослый нет. Виктор понял, что всерьез обкатывает мысль о побеге, и кожа от затылка до лопаток съежилась точно от холода. Задрожали, грозя подкоситься, ноги. Пришло осознание, что все всерьез, они в плену у вооруженных сектантов. Да, множество людей знает, куда поехала съемочная группа, да, их станут искать, но поможет ли это? Не придется ли спасателям и полицейским заниматься опознанием трупов? Возможно, обезображенных, как знать.

      Ближе к концу конюшни, где помещение расширялось, превращаясь в сеновал, Козырь остановился, позвякивая внушительной связкой ключей. Последние три стойла по обеим сторонам выглядели иначе, просто как отдельные комнаты с дверями и мощными навесными замками. Козырь подобрал ключ, отщелкнул дугу и вновь исполнил свой обманчиво гостеприимный широкий жест.

      – Ну-с, апартаменты ваши…

      От звука его голоса в ближайшей камере – теперь Виктор понял предназначение комнат – кто-то завозился. Раздался молодой, ломкий от страха голос:

      – Эй! Эй вы там! Ну пожалуйста, выпустите нас! Мы никому не скажем!

      – А ну, заглохни! И до тебя очередь дойдет.

      Ближайший сектант грохнул по двери ногой, да так, что доски отозвались протяжным скрипом. Козырь посмотрел на него неодобрительно, но смолчал. Голос за дверью притих, бормоча что-то неразборчивое. Не дожидаясь повторного приглашения, Морозов проскользнул в камеру, где тут же забился в самый дальний угол. Пригнув голову, Виктор шагнул следом. На пороге замер на мгновение, разглядывая комнату. Стены из толстого горбыля, окошко под потолком, не допрыгнуть, даже с его ростом, свежая солома на полу да ржавое ведро ближе к входу.

      – Шагай давай! – прилетело в спину, и Виктор послушно продвинулся вглубь.

      – Давай вперед, кому говорят?!

      – Н-н-н-нет…

      Не понимая, что происходит, Виктор оглянулся. Фигура Наташи в дверном проеме попятилась. Хаджаева обнимала себя руками, словно среди умирающего от удушья лета ее вдруг накрыло арктическим морозом. Ее и в самом деле трясло, мелко-мелко, лихорадочно. Челюсть ходила ходуном, выклацывая беспомощную морзянку:

      – Н-н-н-нет… н-н-н-нет… н-н-н-нет…

      Самое странное, Виктор не чувствовал в ней страха, не слышал его в спотыкающемся голосе. Наташа выглядела потерянной, словно пациент, очнувшийся после затяжной комы. Она пятилась, пятилась, пока не скрылась из вида. Виктор рванул к дверям.

      – Руки от нее уберите!

      – Куда вррррот?! – рявкнул Козырь.

      С неожиданной ловкостью он выбросил вперед ногу, всаживая испачканный навозом ботинок точно в живот Виктору, опрокидывая его навзничь.

      Дыхание сбилось. Пол ударил в спину и затылок, в голове вспыхнул и завертелся радужный калейдоскоп. Виктор завертелся среди соломы, как опрокинутая черепаха.

      – Ох, не серди нас, девка! – летело из коридора. – А ну, живо внутрь!

      А