Эксперимент №10. Дженни Росс

офессор Журавлёв, управляющий научным центром иммунологии.

      – Что будем делать, профессор? Этот трусливый подонок Нортвес предал нас, – прорычал доктор Лазарев, взволнованно подняв взгляд на Журавлёва.

      Все в гробовом молчании ожидали ответа профессора, но тот лишь молча смотрел в середину стола, и напряжённо о чём-то думал. Его блеклые серо-голубые глаза затуманились, а кончики пальцев, скрещивающихся у подбородка, время от времени нервно вздрагивали.

      – Хватит с меня этого! – воскликнула Анна Алексеевна, единственная среди присутствующих здесь женщина. Её крашеные белокурые волосы были идеально забраны на затылке в прямой конский хвост, который по неизвестной причине раздражал доктора Лазарева. Поэтому, когда она подала голос, мужчина нервно хмыкнул, смотря с презрением на докторшу.

      Хоть Анне Алексеевне был уже 31 год, ни детей, ни мужа у неё не было. Всю свою сознательную жизнь, она подарила науке. Женщина уже давно знала профессора Журавлёва, ещё со времён университета. Он тогда проводил у них лекции по «иммунологии». С тех пор Журавлёв всегда был примером для неё, и не только. Умный, холодный, расчётливый, невозмутимый и хладнокровный. Таким он всегда был в её глазах.

      – Профессор, сколько можно думать? – хоть Анна Алексеевна и уважала его, иногда он мог вывести её из себя. Из-за этого она часто корила себя за свою несдержанность.

      – Молчать, женщина! – послышался скрипучий, но уверенный голос.

      – Доктор Никитин, я всегда знала, что вы сексист, но проблему нужно решать сейчас же! Иначе, потом будет уже поздно, – не менее уверенно процедила сквозь зубы Анна Алексеевна.

      – Вы не видите? Профессор сейчас, как раз думает над этим, а вы ему мешаете!

      – Да, как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне?!…

      Она собиралась ещё что-то сказать, но не успела. Журавлёв ударил кулаком по столу. Его терпение лопнуло.

      – Заткнитесь вы оба! Мешаете мне думать.

      Женщина взволнованно посмотрела на Журавлёва.

      – Но, профессор… Что же нам делать… – еле слышно пролепетала она.

      «Никому не выходить из здания! Вы окружены!» проорал полицейский в громкоговоритель, а из окна послышались звуки сирены, и лабораторию поочерёдно стали освещать красные и синие лучи света. Доктора уже начали суетиться, но Журавлёв поднял правую руку вверх, призывая остановиться. Он прекрасно понимал, что никто сейчас не сбежит и делать нечего, так что лучше будет просто всем успокоиться. Они знали, что он прав, но не могли смириться с этим. Анна Алексеевна присела на колени, и обхватила себя руками пытаясь унять дрожь. Некоторые из остальных докторов хотели последовать её примеру, но мужественность не давала им этого сделать.

      Арка I

      2017 год

      1 Эпидемия. Агата Белякова

      21 апреля.

      Такое чувство, будто они следят за мной. Эти глаза, я вижу их везде. Тёмные руки, багряные пальцы… они тянутся ко мне. Я не могу ни о чём думать, мною овладел парализующий ужас, пробирающийся в каждую клеточку моего тела, в каждый уголочек души. Единственное, что мне хочется это крикнуть «помогите», но я не могла выдавить даже звука.

      Голову задела массивная ветка, и по мне прокатилась новая волна боли.

      Сколько бы я не бежала, кругом лишь кромешная всепоглощающая тьма. Кажется ещё чуть-чуть, и она засосёт меня в свою пучину полную отчаяния.

      – Помогите… – еле слышно выдавила я. – Помогите!

      Что-то массивное схватилось за моё плечо и изо всех сил стало раскачивать меня.

      – Белякова, у тебя вообще совесть есть?! – послышался знакомый, но неприятный голос. – Белякова, ПОДЪЁМ!!!

      После столь внезапного пробуждения, я всё ещё дрожала. Ужас, исходивший из моей головы, не мог покинуть ещё некоторое время. Что это вообще было?

      Резко вскинув голову, я увидела перед собой очень недовольное лицо какой-то противной женщины, которую нечаянно можно перепутать с ведьмой, но к счастью (или сожалению), я ошиблась. Это всего-навсего моя учительница. Женщина стояла около моей парты. Внимание класса также было обращено на меня.

      – Так, Белякова, спать ты будешь дома, а на математике, позволь уж, учиться, моя «дорогая», – саркастически закончила Татьяна Алексеевна, и вернулась за свой учительский стол. Стоящий у доски Дима внимательно на неё смотрел. Его глаза выражали спокойствие, а вот я была совершенно вся на нервах. Беспорядочно пытаясь хвататься взглядом за предметы реальности, школьную доску, парту, шторы, одноклассников, я успокаивала себя, мол: «Всё хорошо, это всего лишь дурной сон. Не беспокойся девочка, ты должна быть сильной!»

      – Татьяна Алексеевна, ну, вы же мне поставите 4, да? Я же, вроде, всё правильно ответил, – улыбнулся Дима.

      – У нас сейчас алгебра, а ты, видимо, перепутал её с геометрией, раз приплёл к ответу синус и косинус. Да за такой абсурдный ответ, мне жалко тебе и тройки поставить, честное слово, Дмитрий, – ответила учительница. – Всё, два, садись уже.

      Понурый