Лорды гор. Да здравствует король!. Ирмата Арьяр

и сила учителя Рагара. Тогда-то я и поняла, что возня со мной Диго только раздражала, и предыдущую неделю он не показал и четверти истинных способностей.

      – Не завидуйте ему, ваше высочество, – старый Лорган положил мне руку на плечо. Единственный, кому дозволялась такая вольность. – Белогорье – особое место, и жители его – необычны. Даже в лучшие свои годы я не сравнялся бы с худшим из их воинов.

      – Ты? – изумилась я.

      – Я – простой человек. А это – вейриэн, – рыцарь кивнул на черноволосого воина. – В равнинах люди называют их «белые дьяволы».

      – Сэр Лорган! – послышался сзади голос королевы Хелины. Спокойный, но такой жуткий, что в озноб бросило. Умела она иногда вот так выдрать нервы из тела, моя тихая матушка, дочь леди Амель.

      Наставник обернулся, приветствовал госпожу, но гнев принял с достоинством:

      – Вы знаете мое мнение, ваше величество. Доколе молчать-то?

      – Это мне решать. Идемте, сэр Лорган, для вас есть задание.

      Матушка отправила его из замка под тем предлогом, что некому больше доставить важное послание ее супругу.

      Может быть, Рагар заметил мой первый восторг, грозивший перейти в обожание, потому что пресек его сразу. Он обращался со мной так, как я со своей деревянной армией солдатиков: равнодушно и беспощадно. Я узнала, что такое содранная кожа, кровавые сопли, вывихнутые пальцы и невыносимая боль. Оказалось, верный наш рыцарь Лорган был излишне человечен и мягок, когда издевался над моим телом.

      – В жизни у меня не было ученика бездарнее, – приговорил Рагар после первой же тренировки.

      И скоро я возненавидела прекрасное ледяное лицо и пристальные глаза нового наставника.

      Писать и перелистывать пергаменты в библиотеке я не могла уже по уважительной причине, но писала из принципа. И не плакала тоже из принципа. Не дождутся.

      Увы, тренировки не прекращались ни на день: вывихи вправлялись, переломы заживали с той же скоростью, как появлялись. Матушка врачевала. Удивительный талант.

      Диго заговорил со мной первым через три месяца взаимного презрительного молчания.

      В то утро я одной правой рукой седлала свою лошадку в конюшне – низкую, косматую, особой горной породы. Левая рука висела на тряпичной повязке. Растяжение связок, ерунда. Что поделаешь – не муха, по отвесной скале ползать без веревки. Когда я сорвалась с уступа в пропасть, то не разбилась только непонятным чудом: словно огромная невидимая ладонь легла на спину, прижала к камню и держала, пока я выкарабкивалась, теряя сознание от боли.

      – Рагар со мной поначалу и не такое творил. Думал, не выживу, – вдруг буркнул Диго, попытавшись помочь мне затянуть подпругу.

      – Отойди, сам справлюсь! – сверкнула я глазами.

      Мальчишка передернул плечами и отошел.

      – Затянешь слабо – опять упадешь, – сказал вполоборота.

      – Как упаду, так и поднимусь. Не твое дело.

      – Можешь и не подняться. Сегодня поедем вдоль ущелья.

      – Ну и сдохну, тебе-то что.

      Подлезла