Жертва Сименона. Наталья Никольская

Пил он без всякой меры, однако пьяным не был ну нисколечко. Впрочем, не он один… Никто не был пьяным! Ник!..то.

      Помню, как «Менделеев» с увлечением рассказывал о красотах заволжских степей (кажется, он оказался родом из какого-то дальнего района области), а после до хрипоты спорил с Дрюней о пользе страхования жизни и имущества. Помню, как в сизом сигаретном дыму, от которого у меня першило в горле и глаза вылезали на лоб, мелькала смазливая злая физиономия Романа с пластырем на лбу – он ужинал через несколько столиков от нас. Но не приближался – иначе я бы, конечно, это запомнила.

      А потом… Потом произошло что-то непонятное: раскрасневшееся смеющееся личико Айседоры вдруг перевернулось и улетело куда-то ввысь, а на смену ему выплыла из удушливого тумана широкая ряшка Дрюни с вытаращенными глазами – и тоже перевернутая вверх тормашками! Словно по испорченному телефону до меня долетел мой собственный испуганный голос:

      – Эй! Чего это вы все закувыркались?…

      Но они ничего мне не ответили, а вместо этого, будто в насмешку, закрутились-завертелись, стали маленькими-маленькими и вовсе исчезли…

      С этого момента разрозненные ресторанные впечатления, насыщенные светом, приятными разговорами и музыкой, волнующим теплом напитков, разливающимся по телу, – эти славные впечатления сменились какими-то странными и жуткими сюрреалистическими картинами.

      … Вот я в кромешной ночи повисла над грохочущей пропастью, в ушах свистит лихим убийцей ветер, и из-за него я не слышу своего отчаянного крика: «По-мо-ги-те-е-е!..»

      … Вот очередной мучитель сует мою голову под струю ледяной воды; значит, кто-то мне все-таки помог тогда, и меня не скинули с поезда – но только затем, чтоб теперь утопить! Я опять пытаюсь кричать, но вместо голоса в горле булькает вода…

      … Вот меня сжимают чьи-то грубые руки, гнут шею книзу, к какой-то зловонной дыре… «Ну и нажралась ты, сестренка, япона мать!» Уму непостижимо! Во-первых, у меня нет и никогда не было никакого брата, а только одна сестра… Полина, где ты, дорогая?! Спаси меня… Во-вторых, что значит «нажралась»? Я вообще очень умеренна в еде, что видно по моей фигуре… А в-третьих, если даже допустить первые два пункта, то при чем здесь мать какого-то там «япона»?!.

      Я понимаю, что вот теперь точно пришел конец: этот человек садист, он издевается надо мной, прежде чем прикончить. И, собрав последние силы, лягаю ногой самозваного «братца»…

      …Вот я просыпаюсь от яркого света фонарей за окошком купе и от богатырского храпа по эту сторону от него. Поезд стоит, а сама я лежу на своей нижней полке, укрытая одеялом по самую шею. И это очень хорошо, что укрытая, потому что кое-чего из одежды на мне не хватает. Наверное, это Полина меня… Нет! Полина сняла бы с меня все и напялила ночную рубашку. Да ведь ее и нету здесь, Полины, я только еду к ней… Кто же меня раздел? Какой ужас!.. Но поразмыслить об этом казусе я не успеваю: с верхней полки над моей головой свешивается какое-то мужское лицо, смутно знакомое. Оно улыбается мне:

      – Все