Одиссея. Сергей Иванович Петров

/p>

      Напрасно мореходы называют его другом,

      Борей1 коварный, ненадежный самый друг.

      В горах Фракийских он живет по слухам,

      Срываясь вниз, над морем возникает вдруг.

      Пока он ровно дует в паруса – союзник,

      И рад тогда ему любой отважный мореход,

      Но если разъяриться, то корабль – узник

      Морской стихии, и плачевен для него исход.

      И гавань тихая одна тогда для всех спасенье,

      Но горе тем, кто оказался на просторе,

      А итакийцев на беду покинуло везенье,

      Столкнулись с яростью Борея в чистом море.

      И девять дней играла буря кораблями,

      А ветер северный порвал все паруса,

      Лишь на десятый, волны бег уняли,

      И показалась скал вдали, земная полоса.

      За мысом бухта тихая открылась взорам,

      Туда направили страдальцы все суда.

      Сошли на берег и уже горели скоро

      Костры, и минула, казалось, всех беда.

      Варили пищу, заполняли амфоры водою,

      Чинили паруса, что потрепало сильно море,

      А царь Итаки обошел весь берег той порою,

      Широкую дорогу, что вела от бухты в гору

      Заметил он, и кликнул, Эврибата.

      Горбун невзрачный, был глашатай,

      И лучшим из советников вождя:

      «Мой верный друг, покуда нет дождя,

      Должны разведать мы, куда попали,

      Какие люди здесь живут и чей народ,

      Да так, чтоб все на острове узнали,

      Что не опасны мы и чтим законов свод,

      Тебя я вместе с зятем Эврилохом посылаю,

      Горяч он больно, в деле этом больше возлагаю,

      Надежды на твою разумность и степенность,

      Несдержанность успех погубит непременно».

      Уж полдень наступил, как убыл тот отряд.

      Взирал с тревогой Одиссей на пустоту дороги,

      Но вот вдали движение отметил его взгляд,

      Держали двое третьего, за руки и за ноги.

      «Скорее на корабль, все прочь отсюда, –

      Кричал глашатай и советник Эврибат,

      Хоть не хотелось никому терять приюта,

      Стащили на́ воду суда, и отошли назад.

      С трудом подняли на корабль Эврилоха.

      В безумии своем, на остров снова рвался,

      Желал остаться там, а тут ему так плохо.

      На берегу народ среди деревьев показался.

      В одеждах белых, без оружия какого,

      У кромки вод, столпившись, улыбались.

      Рванулся Эврилох, но был он скован

      И жители его, конечно не дождались.

      И, приказав отплыть подальше, Одиссей

      С недоуменьем обратился к Эврибату:

      «Скажи мне, в чем опасность тех людей

      И почему мой зять так сильно рад им»

      «В недобрый край нас буря занесла.

      Народ на берегу зовется лотофаги2,

      Улыбки их, полны все злого умысла,

      А пища только яд, и место в саркофаге.

      При встрече предложили нам отведать

      Семян златистых, из опасения медлил я

      Их есть, а Эврилох, решившись отобедать,

      Всю долю съел свою, почти немедля.

      И тотчас помутнел, когда-то ясный взор,

      Безумная улыбка на лице его возникла,

      Сказал, что жить так дальше для него позор,

      Что остается здесь он и судьба его безлика

      Без этих сладких, как нектар богов семян.

      И догадался я, что семена те, чудный лотос.

      Любой отведав их, как будто безымян,

      Становится, и обретает блажь и кротость,

      Навеки забывая всех друзей и дом родной.

      Какая участь жалкая, скорей отсюда прочь».

      Холодным душем в жаркий летний зной,

      Рассказ глашатая явился, и отплыли в ночь

      Все корабли, от той страны, что так коварна,

      Кто родину забудет – тот презренный раб,

      И славили богов, и были мореходы благодарны

      Судьбе, за то, что дух в скитаньях не ослаб.

      II. В пещере Полифема

      1.

      Давно уж буря улеглась, на море полный штиль.

      Весь день гребли, держа все время курс на запад,

      На горизонте к вечеру возник скалистый

1

Борей – северный ветер

2

Лотофаги – «пожиратели лотоса», сказочный народ, обитавший по преданию греков на северном берегу Африки