Одиссея. Древнегреческий эпос в пересказе Сергея Носова. Гомер

покинули площадь – ещё бы, им надо на пир!

      Телемах сидит на троне отцовском; в глазах – грусть.

      Вот тебе и собрание, вот тебе и совет.

      Берег морской. Руки умыв, как подобает перед молитвой, смотрит вдаль Телемах. Взывает он к божеству, вчера его посетившему.

      Знака того, что он услышан, нет на небе ему. Он даже не понял, в чём новое чудо, когда оглянулся на оклик: видит, быстрым шагом Ментор идёт, хочет что-то сказать.

      Подошёл. Телемах! Надо спешить. Иначе, если время упустишь, тебе помешают. Этой ночью необходимо отплыть. Иди домой, собери скорее припасы. Амфоры наполни вином, насыпь муку в мешки из непромокаемой кожи, позаботься о снеди. Всё есть в кладовой – той, что за двумя дверьми, твоя ключница знает. И не спрашивай, где взять корабль. Много у нас кораблей на Итаке. Это беру на себя. Мне дадут. Ну иди же, не мешкай.

      Телемах домой поспешил, исполненный благодарности к Ментору.

      А на самом-то деле это вовсе был и не Ментор – это Афина обличье Ментора сейчас приняла.

      Боги тоже способны увлечься. Ладно бы просто помочь Телемаху, но, похоже, просто в радость богине сами по себе перевоплощения эти. Смена обличий, игра голосами – всё её увлекает. Вчера Ментосом была, а сегодня – вылитый Ментор. Так и это ещё не конец. Пока Телемах, домой возвратившись, объясняется с ключницей, Афина принимает обличье – кого бы вы думали? – его самого, Телемаха!

      А он и не знает!

      Вчера явила себя в образе почтенного мужа, а сегодня Афина обратилась юношей светлоликим, и всё ради пользы того сложного замысла, который её веселит.

      Носилась по улочкам, там побывала и сям, убеждала прохожих пойти на корабль гребцами, стучалась в дома, во дворы заходила, – два десятка молодых добровольцев так и остались при мысли, что их призывал на корабль Телемах.

      Посетив кораблевладельца Ноемона, сметливого сына разумного Фрония, предложила одолжить ей… то есть как бы всё ж Телемаху (стало быть, это не «ей», а «ему», это «он» попросил одолжить…) свой прекрасный корабль; Ноемон с превеликой радостью согласился.

      Когда гребцы-добровольцы, вдохновлённые Телемахом-Афиной, собрались в бухте у корабля, дочь Зевса вновь как бы Ментором стала и поторопилась в дом Одиссея к настоящему Телемаху – помочь ему незаметно собраться. На пирующих женихов она напустила дремоту, да такую, что прямо за столом стали ронять кубки с вином; пришлось им по домам расползаться. Евриклея, няня-ключница, помогла тем временем в сборах Телемаху (настоящему Телемаху).

      Окружённый амфорами и пузатыми мешками, он с нетерпением ждал известий от мнимого Ментора, поражаясь его отнюдь не мнимой находчивости. Впрочем, больше всего удивляла Телемаха внезапно удачная сонливость женихов, не знал он, что так распорядилась Афина.

      Потом они вместе, Телемах и мнимый Ментор, сходили в бухту за гребцами.

      Пенелопа была у себя наверху, а верная Евриклея подле открытых дверей в кладовую беззвучно плакала, видя, как молодые гребцы поднимают на плечи груз: она единственная