Дела забытые. Наталья Никольская

я ему всегда успею, я пошла в ординаторскую. Мне хотелось самой поговорить с врачом. Ординаторская была закрыта.

      – На обходе все, – сообщила мне проходящая мимо санитарка.

      – А когда будут? Мне про мужа нужно узнать, он в очень тяжелом состоянии…

      – Да вообще-то обход у нас по утрам. А к обеду они все здесь собираются.

      – Так обед давно прошел!

      – Так а я о чем! Сегодня депутат этот приехал, вот вся больница и на ушах! Даже не знаю, когда и освободятся. Подожди… – и она пошла дальше.

      Я вздохнула и приготовилась ждать. Несколько раз спускалась на улицу, нервно курила, выбрасывая сигарету после четвертой затяжки, потом возвращалась, злилась на себя и снова бежала курить.

      Наконец, к ординаторской подошла высокая женщина лет тридцати семи в ярко-зеленом халате и такого же цвета шапочке. Она достала из кармана ключ и стала отпирать дверь.

      – Простите, – обратилась я к ней. – Можно с вами поговорить насчет больного из пятой палаты? Георгия Овсянникова?

      – Знаю, знаю, он у нас один там лежит, – устало ответила она, проходя в ординаторскую и снимая с головы шапочку. По плечам рассыпались длинные, густые черные волосы, завитые на концах. Женщина повернулась ко мне. Лицо у нее было бледное, с темными кругами под глазами. – Что вы хотели?

      Видно, ей с утра мотают нервы всякими проверками.

      – Я хотела узнать, как его здоровье? На что можно рассчитывать?

      – Милая девушка, – закуривая сигарету и выпуская длинную струю дыма, проговорила женщина. – Ничего определенного сказать не могу. Операция прошла успешно. Но в коме может пробыть долго. Очень долго. Пока все.

      Это я уже и сама знала.

      – Но… Когда можно будет его увидеть?

      – Пока нельзя. Как можно будет – скажу.

      – До свидания… – тихо ответила я и вышла из ординаторской.

      Пошла к лестнице и стала спускаться вниз, на ходу снимая халат и натягивая куртку, которую до этого держала перекинутой через левую руку.

      Поежившись от холодного ветра, сразу забравшегося под куртку, я побежала к машине. Нужно поехать к Ольге, рассказать ей обо всем… Она же даже не знает, что Жора в больнице. Теперь мне нужна помощь сестры.

      Ольга была дома. Но в этом я убедилась только после того, как, позвонив три раза и не добившись результата, открыла дверь своим ключом. Сестра сидела на диване, ноги ее были закутаны пледом, на носу очки. Она пялилась в экран телевизора, на котором, заламывая руки, страстно объяснялась в любви пышночубому черноволосому красавцу какая-то худенькая мексиканка. Красавец явно страдал, но не от любви. По выражению его глаз я поняла, что ему сейчас больше всего на свете хочется пожрать чего-нибудь, а тут приходится выслушивать откровения этой красотки. Взгляд его был тосклив.

      Ольга сидела, погруженная в экранные страсти и даже не видела, как я вошла. Рот сестры был полуоткрыт. Рядом с Ольгой на тумбочке стоял стакан с вином.

      Я выразительно постучала ключами об дверной косяк. Никакой реакции.

      – Тук-тук, – громко проговорила я.

      Ольга зашевелила губами. Красавец мучился