Литерный вагон. Виктор Казаков

нескольких выступающим. Слово предоставляется…

      В зале были разные – и по возрасту, и по уму, и, главное, по политическим убеждениям люди. Собравшись вместе, чтобы поговорить о двух, может быть, самых сложных (и достаточно затуманенных официальной пропагандой) в истории края года, они, подобно соединившимся электрическим проводам с разными зарядами, не могли не вызвать в зале… ну, если и не вольтову дугу, то по крайней мере искрометное замыкание. А чтобы одержать верх в дискуссии, каждой стороне было важно задать правильный тон разговора, который, как дебют шахматиста, играющего белыми фигурами, во многом определяется первым ходом, то есть первым выступающим.

      Кому Масалов позволит открыть дискуссию?

      «Ну, конечно же, нашему», не сомневалась та часть публики, которая и душой, и пониманием жизни разделяла главную концепцию пятого сборника. Их представитель уже приготовился ринуться на трибуну с написанными дома и обсужденными в узком кругу дифирамбами профессору и его новой книге.

      – Слово предоставляется, – профессор снял очки, золотая оправа сверкнула в зал веселым зайчиком… – Юрию Ивановичу Мрыкину.

      «Мрыкину?! – зашевелились первые ряды. – А почему, например, не академику Федорченко? Не секретарю крайкома партии товарищу Бурбе? Почему, наконец, не доценту Линковскому? Дав первое слово местному демократу, известному болтуну и демагогу, профессор, кажется, допустил тактически неверный ход…».

      Но Масалов был умнее своих единомышленников.

      Лидер демократов, скороговоркой отметив, что «трудившаяся под руководством профессора Масалова группа ученых… проделала значительную и во многом полезную работу», примерами из «работы» эту мысль подтверждать не стал, а, не теряя коротких минут, отпущенных ему регламентом, от формальных и скучных реверансов сразу же устремился к полемике:

      – В сборнике, – сказал он, снял очки, близоруко прищурился и с вызовом посмотрел сначала поверх зала, потом – в сторону внимательно и строго глядевшего на него профессора Масалова, – к сожалению, отсутствуют документы… скажу точнее, отсутствуют даже те важные документы, которые многим из нас, благодаря перестройке и гласности, уже знакомы. И совсем нет…

      Демократы и их сбитые с толку оппоненты с одинаковым интересом следили за развитием еще не привычных для них мыслей: «кто-то упорно не хочет рассказывать нам всей правды… уже московские газеты сообщили… профессор Афанасьев на конференции в центральном доме литераторов в Москве привел цифры… академик Сахаров…».

      Время, отпущенное Мрыкину, к неудовольствию зала (и особенно его задних рядов) быстро прошло, и лидер демократов, у которого, судя по его нахмуренному лицу, в запасе еще оставалось много и стрел, и острот, и цитат, вынужден был остановить поток умных слов и медленно сошел с трибуны.

      Зал поаплодировал и тотчас же, не моргая, стал всматриваться