.

й, наглый, хамоватый и дерганый. Казалось, его ничего не может радовать. Только когда он выходил на очередную охоту, странным образом преображался. Становился на время мягким, заботливым. И голос его был более глубоким и спокойным. А потом… Потом его жертва, раздавленная и оскорбленная, будет лить слезы. Он же, пойдет дальше, на поиски нового объекта симпатии.

      Этой глупышкой, поведшейся на сладкие речи, в свое время стала и я. Но было одно отличие меня от других девушек Пономарева – я на самом деле его любила. До того рокового дня, когда он, получив желаемое, просто пожелал мне удачи и смылся, оставив после себя пустоту, поселившуюся на том месте, где у меня раньше бешено стучало сердце. Я была наивной девчонкой семнадцати лет. Глупой… Потому что, вместо того чтобы думать о предстоящих выпускных и вступительных испытаниях, моя голова была забита сентиментальной ерундой. За что я в последствии и поплатилась, став для Пономарева легкой добычей. А в последствии и жертвой.

      Прошел примерно год после случившегося со мной, когда я смогла немного прийти в себя. Потом вообще перестала думать об Андрее, как о парне. А вот как о отпетом мерзавце… Впрочем, зачем расписывать все мои душевные переживания и боль, если в них уже нет никакого смысла? Никто не мог успокоить меня. Я переживала это в одиночестве. Наедине с самой собой.

      Года оказалось мало. Но у меня было увлечение, которому я посвящала все свое свободное время. Я закончила автошколу. Получила права. Потом пошла на экстремальное вождение. Родители были не очень рады этому, но кого я тогда слушала? Мне нужно было забыться. И у меня получилось. Спустя еще год, я окончательно перестала мучиться. Но точно знала, что если судьба вновь сведет меня с Андреем Пономаревым, я сделаю все возможное, чтобы он оказался в моей шкуре. На себе испытал, что это такое – когда об тебя вытирают ноги. Возможно, конечно, кто-то успел сделать это до меня. Очень на это надеялась, но… Не так чтобы рассчитывала на подобную милость. Однако, пока судьба не спешила подбрасывать мне свинью в лице Пономарева. И я жила вполне себе спокойно. Только иногда выбиралась на гонки, чтобы быть более уверенной за рулем. Машина у меня была не так чтобы дорогая, зато прокачанная по полной. Отец хорошо поработал над моей малышкой. Разобрал ее на составляющие, потом собрал уже более новую и сильную модель. Теперь я могла не волноваться, что машина заглохнет в самый неподходящий момент. Или не потянет скорость выше ста километров в час.

      – Ты снова в облаках витаешь, – услышала голос подруги, ворвавшийся в мои мрачные воспоминания. – Ксюх, ау-у-у.

      – Все нормально, – тихо проговорила. – Нигде я не витаю.

      Нашла, где снова приступить к самокопанию. Лекции у Юрия Ефимовича нельзя было: пропускать, игнорировать и не впитываться себя, словно воду в губку. А я тут голову всякой ерундой забиваю. Решила сама себе еще раз напомнить, какая я была раньше неуклюжая неудачница.

      – Воронцова, Котик, вам что-то непонятно? – недовольно поинтересовался профессор, смотря на нас поверх прямоугольных очков в тонкой металлической оправе.

      – Все понятно, Юрий Ефимович, – бодро сказала я, делая вид, что внимательно вслушиваюсь в каждое его слово. Проблем с этим предметом у меня никогда не было. Поэтому можно было не волноваться на экзамене. А вот подруге моей, Полинке, придется туго. Если она не приступит к усиленному изучению парочки предметов, в которых у нее имеются явные пробелы.

      – Смотрите, Котик, – мне погрозили пальцем. – Если вы мне на экзамене хотя бы на один вопрос не ответите, пеняйте на себя.

      Смолчала, дабы не раздувать ненужную дискуссию. Попыталась вслушаться в слова преподавателя, но Поля, болтливое создание, не дала мне этого сделать. Снова продолжила вещать, наплевав на предупреждение Юрия Ефимовича.

      – Сегодня на гонки поедешь?

      – Планировала, – смотря на доску, ответила. Полине попробуй не ответь. Продолжит допытываться.

      – Меня с собой возьмешь? Так хочу посмотреть, как ты гоняешь.

      – Не испугаешься?

      Подруга не успела ответить. Профессор, снова услышав нашу болтовню, вызвал ее к доске. Я же получила минут десять на передышку. Всем была хороша Поля. И восточной внешностью, и фигурой, и голосом, приятным и нежным. Только вот чувство самосохранения в ней отсутствовало полностью.

      Гонки… Да, я поеду на гонки. Родители, само собой, будут мной недовольны. Точнее, мама. Отец относится к моему увлечению более спокойно. Да и учебе это не мешает. А мне такое времяпрепровождение просто необходимо. Чтобы не сойти с ума. Не погрязнуть в учебе с головой. Кто-то вон… крестиком вышивает или картины пишет. А я в соревнованиях участвую. А сегодня назревает что-то поистине глобальное. Да и место для гонок выбрали новое. Никита, такой же сумасшедший гонщик, как я, сообщил, что организаторы обещали незабываемые ощущения любителям адреналина.

      Стоит отметить, что особым любителем адреналина я не была. Просто скорость помогала мне прийти в себя. Забыть обо всем, что не связано с дорогой, скользящей под колесами моей крошки. Поэтому на гонках я в последнее время была частым гостем. Но такая крупная, как сегодня, должна была стать для меня первым экспериментом.