Высокие ставки. Дик Фрэнсис

и говорил Джоди, мне не удастся ничего доказать. Если я хотя бы намекну, что он меня обворовывал, Джоди натравит на меня адвокатов и вся махина Жокейского клуба встанет на его сторону.

      – И что вы намерены делать? – спросил Чарли.

      – Не знаю, – я слабо улыбнулся. – Наверно, ничего.

      – Это же несправедливо!

      – Любое преступление несправедливо по отношению к жертве.

      Чарли сделал гримасу по поводу того, как дурно устроен наш мир, и попросил счет.

      На улице мы свернули налево и пошли по Бошам-плейс. Как оказалось, мы оба оставили свои машины за углом, на Уолтон-стрит. Вечер был холодный, облачный, сухой и ветреный. Чарли спрятал уши в воротник пальто и натянул теплые черные кожаные перчатки.

      – Ненавижу зиму! – сказал он.

      – А я ничего против нее не имею.

      – Вы еще молоды, – сказал он. – Вы просто не чувствуете холода.

      – Ну, не так уж я и молод. Мне тридцать пять.

      – Практически младенец.

      Мы свернули за угол, и на нас яростно набросился ледяной, как в Арктике, ветер.

      – Ненавижу! – повторил Чарли.

      Его машина, большой синий «Ровер-3500», стояла ближе, чем мой «ламборджини». Мы остановились у его машины, и он отпер дверцу. По улице навстречу нам шла девушка в длинном платье. Ветер рвал ее юбку, и ее волосы полоскались на ветру, как знамя.

      – Очень содержательный вечер, – сказал Чарли, протягивая мне руку.

      – Не то, чего вы ожидали, – сказал я, пожимая ему руку.

      – Это, пожалуй, даже интереснее.

      Чарли открыл дверцу и сел в машину. Девушка в длинном платье прошла мимо, цокая каблучками по мостовой. Чарли пристегнул ремень, и я захлопнул дверцу.

      Девушка остановилась, постояла в нерешительности и вернулась к нам.

      – Извините… – сказала она. – Я хотела спросить…

      Она вроде бы передумала и замолчала.

      – Не могли бы мы чем-нибудь помочь? – осведомился я.

      Американка, лет двадцати с небольшим, и явно ужасно замерзла. На плечах у нее была лишь легкая шелковая шаль, а под ней – легкое шелковое платье. Без перчаток. В золотых сандалиях. Золотая сетчатая сумочка. В свете уличных фонарей ее лицо казалось совершенно белым, и она дрожала крупной дрожью.

      – Садитесь ко мне в машину, – предложил Чарли, опуская окно, – спрячьтесь от ветра. Девушка покачала головой.

      – Наверно, я… – Она повернулась, чтобы уйти.

      – Не глупите, – сказал я. – Вам нужна помощь. Не отказывайтесь.

      – Но…

      – Скажите, что вам нужно?

      Она еще немного поколебалась, потом наконец решилась:

      – Мне нужно немного денег!

      – И все? – сказал я, выуживая из кармана бумажник. – Сколько?

      На такси… до Хэмпстеда.

      Я достал пятерку:

      – Этого хватит?

      – Да. Я… куда их вам прислать?

      – Да не беспокойтесь.

      – Нет-нет, я верну!

      – Да он это добро пачками считает, – сказал Чарли. – Не обеднеет он от одной пятерки.

      – Дело