Тайна Желтой комнаты. Духи Дамы в черном. Гастон Леру

осмотреть снаружи окно Желтой комнаты, если бы видел, как преступник вышел через дверь. Стало быть, когда господин Стейнджерсон находился у двери в одиночестве, она открылась и убийца вышел. Тут необходимо признать, что у господина Стейнджерсона были весьма веские основания не задерживать преступника, а, напротив, позволить ему дойти до окна и закрыть за ним это окно. Но папаша Жак вот-вот должен был вернуться; поэтому, для того чтобы он застал все в прежнем состоянии, тяжко раненная мадемуазель Стейнджерсон, вняв мольбам отца, нашла в себе силы снова запереть дверь Желтой комнаты на ключ и задвижку, после чего без чувств рухнула на пол. Мы не знаем, кто совершил преступление, не знаем, от руки какого негодяя пали жертвой господин и мадемуазель Стейнджерсон, но они-то знают – в этом нет никаких сомнений. Это настолько страшная тайна, что отец не задумываясь оставил за дверью умирающую дочь и позволил убийце скрыться. Иначе объяснить его бегство из Желтой комнаты просто невозможно.

      В молчании, которое последовало за этим драматическим и блестящим объяснением, таилось нечто ужасное. Мы чувствовали боль за прославленного профессора: безжалостная логика Фредерика Ларсана вынуждала его открыть мучительную правду или молчать, что было еще мучительнее. И тут этот человек, живое воплощение страдания, поднялся и простер руку жестом столь торжественным, что мы все склонили головы, как перед чем-то священным. Громким голосом, в который он, казалось, вложил все свои силы, профессор отчеканил:

      – Клянусь жизнью моей умирающей дочери, что с той секунды, как я услышал ее призывы о помощи, я ни на миг не отходил от двери. Клянусь, что дверь эта не открывалась, когда я оставался один в лаборатории. Клянусь, что, когда трое моих слуг и я проникли в Желтую комнату, убийцы там не было. Клянусь, что преступник мне неизвестен!

      Стоит ли говорить, что, несмотря на всю торжественность этой клятвы, словам г-на Стейнджерсона мы не поверили? Фредерик Ларсан дал нам надежду узнать правду, и терять ее так быстро нам не хотелось.

      Г-н де Марке объявил, что наша «беседа» закончена, и мы готовы уже были покинуть лабораторию, как вдруг репортер, этот мальчишка Рультабийль, подошел к г-ну Стейнджерсону, с великим почтением пожал ему руку и до меня донеслись его слова:

      – Я верю вам, сударь!»

      На этом я кончаю цитировать – мне казалось, что без этого не обойтись, – повествование г-на Малена, письмоводителя суда в Корбейле. По-видимому, нет нужды сообщать читателю, что обо всем происшедшем в лаборатории мне немедленно и точно рассказал сам Рультабийль.

      Глава 12

      Трость Фредерика Ларсана

      Я рассчитывал уехать из замка только около шести, взяв с собой статью, в спешке написанную моим другом в небольшой гостиной, которую г-н Дарзак предоставил в наше распоряжение. Репортер собирался ночевать в замке, воспользовавшись необъяснимым гостеприимством Робера Дарзака: в эти тяжелые дни г-н Стейнджерсон препоручил ему все домашние хлопоты. Тем не