Двойня в подарок-2. Семья. Виктория Волкова

хорошо знал Розалию Тимофеевну. А я даже не была с ней знакома.

      Но мне хотелось быть рядом. Как там в старых брачных клятвах: «В горе и в радости». Осекаюсь, вспоминая наше «волшебное» бракосочетание. Какие клятвы и церемонии? Морозов поступил так, как ему взбрело в голову.

      А теперь отверг.

      Где-то внизу хлопает калитка, а затем входная дверь.

      – Лера! – негромко зовет Надежда.

      На ватных ногах спускаюсь вниз.

      – Давай чаю попьем, – предлагаю ей.

      – Не хочу, – мотает она головой. Отряхнув клеенчатый плащик, вешает его на дверь в кладовку. – Я дома поела, – добавляет, будто оправдываясь, и замечает печально: – Ужасная новость.

      – Ты уже знаешь? – охаю я в изумлении.

      – Шанск – город маленький, – усмехается Надя, обувая пушистые тапки. И поясняет, как маленькой: – Дан с дороги написал.

      – А-а, – тяну я, заходя на кухню. На автомате открываю холодильник. Выуживаю оттуда вчерашние пироженки, сыр, мясную нарезку.

      – Посиди со мной, – прошу я Надежду. – Малышки спят. Кормить их нескоро.

      – Хорошо, – вздыхает она и, усевшись за стол, жалобно тянет: – Рано ушла тетя Роза. Могла еще пожить. На девчонок полюбоваться…

      – Да, конечно, – соглашаюсь я на автомате. Смотрю на еду, расставленную на столе, и кусок не лезет. От волнения сводит внутренности в тугой узел, а горло запечатывает ком, сотканный из обиды, ревности и отчаяния.

      Мне бы сейчас к Тимофею. Обнять его. Сжать ладонь. Просто быть рядом. Но он решил иначе.

      Дрожащими руками кладу ломтик запеченного мяса на кусок ржаного хлеба. Наливаю чай из пузатого чайника. И с ужасом смотрю на еду.

      – Не могу есть, – честно признаюсь я Надежде.

      – Давай, – кивает она на мою тарелку. – Тебе надо девчонок кормить.

      – Тяжело, – вздыхаю я невольно.

      – Тиме сейчас тяжелее, – понимает мое признание по-своему Надежда. – Ты должна его поддержать, Лера.

      «Я не нужна ему!» – хочется закричать.

      «Одна поездка – еще не повод», – напоминает здравый смысл.

      Откусив бутерброд, жую на автомате. Даже вкуса еды не чувствую.

      – Надо, значит надо, – кисло улыбаюсь я Надежде. И осекаюсь, когда в коридоре приглушенно звякает домофон.

      – Ешь, я открою, – подскакивает она с места. С кем-то переговаривается негромко. Открывает калитку.

      «Как у себя дома», – думаю раздраженно. И выглянув в окно, замечаю, как по дорожке спешат расстроенные соседи.

      Вот только сейчас не хватало наплыва скорбящих знакомых!

      В доме новорожденные дети. Наверняка кто-то чихает и кашляет. Надя должна понимать…

      – У нас так принято, – оправдывается она. – Народ переживает.

      Киваю, но внутри просто взорваться готова.

      Люди! А я нет? Да и Тимофею сейчас полный дом гостей просто необходим.

      – Вот интересно, – роняю я, включая чайник. – Если бы у среднестатистической тети Дуни кто-то помер, все бы точно так же пришли? Или только к мэру города?

      – Не злись, тебе не идет, – печально улыбается Надежда. –