Все дело в попугае. Маргарита Берг

мне ж тоже интересно на тебя смотреть! – отбивалась Ритка. Это было и вправду интересно. У него менялось лицо. Исчезала ирония, острый взгляд расплывался, вспыхивали щеки, а дыхание становилось длинным, как при вдыхании цветочного аромата.

      – Ну, и какое у меня лицо?

      – Какое-какое… Глупое, эсквайр!

      Факультет учился во вторую смену, занятия начинались в час пятнадцать. Чаще всего эти двое встречались по утрам у Димки дома, и редко потом не опаздывали. Но ничего серьезного между ними не было. Ритке было семнадцать лет, и она держала данное матери слово: блюсти девичество до совершеннолетия. Обещание она потом все равно не выполнила, но – это оказался уже не Димка… Димка же и пальцем не пошевелил, чтобы ее уговорить. В этом был весь Смирновский – ничего и никогда он не стал бы добиваться, был готов взять только то, что само в руки свалится. В принципе, его понять можно: ему двадцать было всего. Девочка-ребенок, дочка преподавательницы, – страх оказывался сильнее любых желаний.

      Ритка понимала, что Димке тяжело ограничиваться ласками. Они пытались иногда просто сидеть рядышком и читать книжки, но удержаться от волшебных незавершенных безобразий не получалось: сначала что-то эдакое появлялось в том, как они произносили слова, потом сбивалось дыхание, пара текстов невпопад, потом Ритка вдруг замечала, что он смотрит не в книгу, а на ее губы… И тут Димка руку, которая лежит на спинке дивана, сгибал в локте, и легко-легко пальцем проводил Ритке сзади по шее… Бац! – падала книжка. И джаз, у Димки всегда играл джаз…

      …В день похорон Брежнева, в жуткую рань и холодрыгу, у Ритки ни с того ни с сего должен был состояться какой-то семинар на другом конце города. А спать-то… ой, Ритка умирала просто, как хотелось. Мать безжалостно вытолкала ее за дверь, и проверила, что она не досыпает, держась за дверной косяк, а зашла в лифт.

      Но Ритка сообразила: семь минут до Смирновского. Добрела с трудом. Позвонила. Открывает дверь Димка – с закрытыми глазами. Ритка говорит:

      – Я спать пришла…

      Димка:

      – Ага…

      (Пауза. Оба поспали).

      Ритка:

      – Подушку брось мне где-нибудь…

      Димка:

      – Что?

      (Пауза)

      Димка:

      – Привет. Заходи. (Открыл один глаз): Только давай поспим еще, а?

      Потом Ритка долго спала в большой комнате на диване с ковровым покрытием, под пледом. Следующее впечатление было: траурный марш. Проснувшийся Димка приперся и врубил телек, там как раз Брежнева на лафете катили. И он решил совместить приятное с полезным, не Брежнев, конечно, а Димка. Губы, руки, траурный марш. Едет Брежнев на лафете, а Ритке его не видно, только слышно… Да еще и кавалер периодически отвлекается от своего занятия, отворачивается и с интересом наблюдает не видимый ей процесс…

      Ассоциативная связь осталась у Ритки на всю жизнь: «Брежнев – ковер – любовь – траурный марш.»

      III

      Так