Еще я сделаю рывок. Виктор Чекмарь

Ведь асу жутко,

      Потому и смешит он вас.

      И плевать ему на веселье,

      На улыбки ваши начхать.

      Он упал. Глубины паденья

      Вам, не падавшим, не понять.

      От кривляния сердце рвется,

      А он хочет еще больней.

      Над собою презренным смеется,

      Яд ехидства вливает в друзей.

      – Друг, скажи мне, собой доволен?

      Вой в ответ и гримаса стыда.

      – Милый мой! Что с тобою? Ты болен?

      Дикий хохот… и тихое – «да».

      Изнаночное

      Самым близким, себе сделать больно.

      Улыбнуться, увидев закат мечты.

      Не со зла, просто так вдруг обидеть кого-то невольно,

      уронить и поднять.

      Да, на это способен ты.

      Не дано полюбить без огляда —

      обделил Создатель добром.

      Роешь в душах любимых лопатой,

      сам закрылся железным щитом.

      Боже мой! Себя понимаешь?

      Разве можно так дальше жить?!

      Люди, милые! Как?! Не знаешь,

      Как паскудство в душе убить.

      Кира

      Ресторан, нетрезвый шалман,

      публика разношерстная,

      люстры, свет, вино и бокал,

      музыка несерьезная.

      Столик, танцы, цыгане, зал,

      снятое напряжение,

      лица, встречи, взглядов накал,

      женское притяжение.

      Не отвести друг от друга глаз —

      вспышка… разряд… улыбка.

      Я разглядел в конце зала вас —

      радость… испуг… ошибка?

      Робкий кивок и ответный взмах —

      чуть приоткрылись дверцы.

      Встали, друг к другу направив шаг,

      взгляды впуская в сердце.

      Медленный танец. – Кто ты? – Любовь.

      – Я это понял сразу.

      Сашенька. – Кира. Приподнял бровь:

      – Даже не слышал ни разу.

      – Папа назвал. Он оригинал…

      в честь коммуниста Кирова.

      – Знаешь, мне нравится, – я сказал.

      Смех зазвучал как лира.

      – Как мы друг друга нашли с тобой?

      Молча ко мне прижалась.

      Нежность в душе, истома, покой —

      и никого не осталось.

      Словно одни парим в высоте.

      Шума не слышно. Глушь.

      Музыка лишь в святой немоте

      и единение душ.

      И прикоснулись уста к устам,

      выпить готовые боль —

      взлет на мгновение к небесам,

      и возвращения соль.

      Музыка стихла. Люди снуют,

      бережно нас обходя.

      Кто-то завидует, те жуют,

      третьи, с восторгом глядя,

      рады за нас. Я и сам хмельной!

      Схлынул поклонников вал,

      вившихся возле Киры толпой…

      и мы покидаем зал.

      «Где ты был, когда мне было двадцать лет…»

      – Где ты был, когда мне было двадцать лет?

      Где ты был, когда я девственной была?

      – Верности другой хранил обет.

      Та другая сына родила.

      – С той поры прошло всего пять лет.

      Почему другая