Детство. Александр Омельянюк

засекать время! Опять пригодилась! Ну, надо же? Как в жизни иногда получается?! Только ты побываешь в каком-нибудь ранее незнакомом месте, как через некоторое время оказываешься в нём опять!? – раздумывал чуть рановато подъехавший Кочет.

      Но не успел он подумать, как появился связник, и всё прошло чётко, как по нотам. Кочет даже, чётко исполняя инструкцию, попросил у незнакомца его газету, чтобы сравнить её название и дату выхода. И незнакомец с пониманием чуть развернул её, пальцем указывая на дату.

      – Ага! Значит, он тоже досконально знает инструкцию! Видно стреляный воробей! Не то, что я – недоделанный… петух! – весело про себя решил Кочет.

      – «Зовите меня Жак!» – представился старик.

      – «А меня…» – начал, было, Пётр, но был перебит.

      – «Я знаю: Пьер!» – внимательно и по-доброму взглянул он своими карими глазами в серые, под стёклами очков, глаза Кочета.

      Они перешли перекрёсток и на тротуаре справа от бульвара Клиши уже метров через сто пятьдесят свернули направо около дома 48 в переулок Сите дю Миди, оказавшимся тупиком.

      – Узенький какой! И машины здесь не ездят и люди почти не ходят! Тихо и уютно! – обрадовался Кочет, пройдя чуть в гору почти до конца всего стометрового переулка.

      Проводник завёл Кочета в подъезд дома № 7, обозначенный как 7t.

      – Надо же? Номер дома, как у моей квартиры в Печатниковом?! – удивился Кочет.

      Они поднялись на второй этаж трёхэтажного дома, и проводник открыл дверь своим ключом. Там их уже ждал Пьер Куртад.

      Он представил гостю сопровождавшего его хозяина дома, как старого и надёжного коммуниста, всю оккупацию занимавшегося подпольной деятельностью, и после короткой беседы откланялся.

      Во время неё Куртад объяснил Кочету, что тот будет теперь приходить не в редакцию Юманите, не встречаться с её сотрудниками в разных местах города, а приходить только сюда, на конспиративную квартиру французских коммунистов.

      После ухода Куртада хозяин за чашкой чая кратко рассказал гостю про себя. Бывший журналист Юманите, шестидесятисемилетний Жак Триаль являлся членом ФКП с самого её основания. Ещё с Первой мировой войны он был знаком с Жаком Дюкло, опекая его в молодости и являясь его старшим и надёжным товарищем. Во время оккупации Парижа Дюкло даже некоторое время скрывался на этой квартире давно овдовевшего товарища. И до сих пор он продолжал исполнять роль хозяина конспиративной квартиры ФКП.

      Два бывших журналиста быстро нашли общий язык, получив от долгого общения взаимное удовольствие и проникшись друг к другу большим уважением.

      – «Пьер! – в заключение обратился к Кочету хозяин квартиры, показывая в выходящее на тупик окно – Почти напротив есть отличная баня! Мы её тоже иногда используем для встреч!».

      – «Спасибо, учту!».

      И они распрощались, договорившись о связи и условном стуке.

      А через несколько дней Пётру Петровичу вручили тот самый, как ему тогда казалось, злополучный саквояж с деньгами.

      – «Ух, ты, какой тяжёлый! Со стороны будет казаться, что у меня