Грехи отцов наших и другие рассказы. Джеймс С. А. Кори

сказал Эрик. – Все, что не боится перегрузок, гоняют толкачами.

      – Знаю, – отозвался Тимми.

      – Тебе никогда туда не хотелось?

      – Чего ради?

      – Ну мало ли, – проговорил Эрик, высматривая клиентку. Он видел ее фото: высокая кореянка с синими волосами. Кем она была в прежней жизни, он не знал и знать не хотел. Бартон велел сделать из нее совсем другого человека. – Ну, нассать в окно, и пусть все думают, будто дождь пошел.

      Тимми из вежливости хихикнул.

      – Я бы, если бы мог, вот что сделал. – Эрик широко взмахнул здоровой рукой. Словно кадр очертил. – Убрался бы из колодца ко всем чертям. Там все равно, кто ты таков, лишь бы дело знал. Серьезно, там сейчас охренеть какой дикий запад. Хочешь в аризонский Томбстоун, ищи его на станции Церера. Так мне говорили.

      – Чего же не улетишь? – спросил Тимми. В его тоне не было пренебрежения. Только сдержанное любопытство. Отчасти за это Эрик и любил Тимми. Его ничем всерьез не проймешь.

      – Отсюда? Ничего не выйдет. Я от роду без регистрации.

      – Мог бы признаться, – сказал Тимми. – Регистрируют в любое время.

      – А потом тебя отслеживают, мониторят и оставляют подыхать на базовом, – докончил Эрик. – И на профобучение мне нипочем не попасть. Там очередь на восемь, а то и на десять лет. Пока дождусь, уже не подойду по возрасту.

      – Ты бы мог сам сварганить, – заметил Тимми. – Соорудить себе новую личность и пропихнуть в начало списка.

      – Может, и мог бы, – признал Эрик. – Если б мне дали пару лет вылизать все до блеска, как я делал для Бартона. Он-то с моими документами куда хочет попадет.

      – Так что же ты не возьмешься? – снова спросил Тимми, эхом повторяя интонации первого вопроса.

      – Наверное, не так уж мне хочется. Да и работа у меня есть, скажешь, нет? Где же эта зараза, а? – спросил Эрик, не замечая, что, по обыкновению, желая сменить тему, перешел на сплошные вопросы. И бессознательно сжал кулак на больной руке.

      Тимми кивнул, прищурился, высматривая на улице запропавшую клиентку.

      Они чуть не всю жизнь прожили так, на улице. Проституция и эксплуатация незаконных детей объясняли бо́льшую часть незарегистрированных рождений в этом городе. Никто не знал, сколько таких мужчин и женщин болтались на окраинах балтиморской жизни, сколько из них так и умирали, не попав в огромные базы данных ООН. Эрик мог припомнить около сотни таких – замешавшихся среди законных граждан, подобно членам тайного общества. Они собирались в обреченных на снос или захваченных зданиях, создавали теневой рынок экономики и выжимали из своей странной анонимности все возможное. Эрик, разглядывая изрытый ямами асфальт улицы, прямо сейчас насчитал бы на нем троих или четверых знакомых, которые оставались призраками для огромной мировой машины. Включая его и Тимми – полдюжины таких дышали одним воздухом под золотыми следами орбитальных транспортов. Внизу оставались заполненные гнилой водой канавы, черные плевки