Коварный искуситель. Моника Маккарти

в глазах ее слезы, чувство досады больно кольнуло в груди.

      – Простите, – начал Лахлан, не вполне осознавая, зачем это говорит, – но я был вынужден оставить вашу дочь в замке.

      Он мог бы поклясться, что слышал, как у Маккея отвалилась челюсть. Графиня, казалось, удивилась не меньше, судя по ее взгляду. Однако на сей раз она отвела глаза не сразу.

      Она так внимательно рассматривала его лицо, что Лахлану было неловко, хотя он знал, что ничего ей увидеть не удастся.

      – То есть вы извиняться за ложь не хотите? – уточнила Изабелла.

      Лахлан покачал головой.

      – Нет. Я должен был вытащить вас оттуда. Вы бы стали сопротивляться, а нам нельзя было терять ни минуты.

      – Но что, если бы я отказалась ехать без дочери? Вы предвидели такой исход?

      Он ответил ей суровым немигающим взглядом.

      – Может, это вам следует поблагодарить меня за то, что не вынудил вас принять такое решение.

      Она ахнула и удивленно взглянула на него, когда осознала жестокий смысл этих слов. Она так гневалась из-за его лжи, что не подумала, чем могло бы все закончиться, скажи он правду. Ей пришлось бы делать выбор между дочерью и обещанием, данным Брюсу, между долгом и материнской любовью.

      Выражение лица графини подсказало ему, что она наконец-то поняла причину его поступка.

      – Постарайтесь немного поспать, – буркнул Лахлан, отворачиваясь. – Последний из солдат вашего мужа уехал сегодня днем. Мы тронемся в путь через несколько часов и будем скакать без остановок. Не знаю, долго ли Брюс согласится ждать.

      Кажется, она была рада сменить тему.

      – Вы уверены, что Уильям добрался до Скуна?

      – Да, но не думаю, что Брюс станет тянуть с коронацией: ждать слишком рискованно.

      Она кивнула, затем, извинившись, покинула мужчин на несколько минут. Лахлан старался не смотреть ей вслед.

      Маккей встал и начал собираться. Ему предстояло стоять на часах, пока Лахлан будет спать – по крайней мере постарается уснуть, если это возможно неподалеку от графини. Макруайри постоянно чувствовал на себе его взгляд, наконец не выдержал:

      – Ну говори уже!

      – Оставь ее в покое, Макруайри! Бедная женщина достаточно натерпелась. Бьюкен превратил ее жизнь в ад.

      Лахлан шагнул вперед, кровавая пелена заслонила ему глаза.

      – Что ты хочешь сказать? Он ее бил?

      Маккей ответил ему долгим взглядом, явно недоумевая, отчего командир так взъярился.

      – Не знаю, но то, что измучил, верно: все время держал под замком.

      Лахлан вспомнил про караульных в дверях ее покоев и еще двоих у подножия лестницы.

      – Почему?

      – Тиран хотел держать жену в узде, да покрепче.

      Лахлан насупился, поскольку лучше, чем кто-либо другой, знал разрушительную силу ревности, как оправданной, так и беспричинной. Интересно, был ли у ее мужа повод ревновать? Он с подозрением взглянул на Маккея.

      – Почему она тебе все это рассказала?

      – Она и словом не обмолвилась: