Бронзовый ангел над океаном. Дмитрий Пейпонен

статуэтку – с нарочито тонкой талией и женственными бедрами. Ее короткие волосы были пшеничного оттенка и отливали золотом. «Две блондинки – одна золотая, а вторая платиновая» – подытожила Натка. У золотой были необычно-яркие голубые глаза, густо опушенные ресницами. «Как два кусочка летнего неба» – продолжила размышлять Натка.

      – А это – Светка указала на золотую блондинку – Лика.

      Натка с Ликой пожали друг другу руки, Лика улыбнулась, продемонстрировав прекрасные, такие детские, ямочки на розовых своих щеках.

      – Вообще-то, я Анжелика. – Сказала Лика, снова улыбнувшись. Голос у нее был не совсем соответствующий внешности – низкий и глубокий. Создавалось впечатление, что маленькая девочка, вдруг, заговорила взрослым голосом. – Но Лика мне нравится больше. Ты ведь тоже, не Натка?

      – Мне Натка больше нравится, – ответила Натка, улыбаясь.

      – Машка, покажи Натке, где тут у нас что – сказала Светка.

      – Сей секунд! – ответила Машка, тряхнув своими чудными волосами. – Пошли, Мурашки!

      И Машка повела Натку из спальни куда-то по коридору.

      – Вот здесь у нас туалеты, – Машка указала на дверь. – Здесь – душевые. Запоминаешь?

      – Так таблички же есть. – Сказала Натка.

      – Умная? – спросила Машка. – Это хорошо! А вот здесь – Машка указала на дверь. – Наша кладовочка! Гардероб и вещевой склад. Здесь мы подбираем одежду, обувь, украшения. Косметика, мыло и прочая дребедень тоже здесь! Видишь, табличка, все как ты любишь! Так и написано: «Кла-до-ва-я»

      – Косметика? – удивилась Натка.

      – А чего ты удивляешься? Куда современной женщине без косметики? Правильно, никуда! Вот, здесь и берем! Кстати, косметика – закачаешься! Такой, даже в магазинах нет, а если есть, то только по великому блату!

      – Ого! – удивилась Натка и вспомнила, как мечтала мама о французской косметике, но никак не могла купить. А как? Выдают?

      – Да, здесь кладовщица есть. Но только в рабочее время. На ночь, все преподы и прочие по домам уезжают. Только дежурные остаются.

      – Как дежурный по части? Кто-то из офицеров?

      – Можно и так сказать. Кто-то из кураторов.

      – Мамки?

      – Правильно, Мурашки, мамки! А ты, я смотрю, быстро схватываешь! Молодец! Куришь?

      – Нет, Маша, не курю.

      – Ерунда! Научим! Кстати, сигареты тоже в кладовой. Любые! Хошь, ипортные, хошь – Прима или Беломор! И зажигалки. Пошли, покурим, на лестницу, поболтаем немножко.

      Они вышли на лестницу, где к перилам, на алюминиевую проволоку, была прикручена банка из-под сгущенки – пепельница. Машка достала из кармана пачку Мальборо и блестящую зажигалку, закурила.

      – Ну, рассказывай, – сказала Машка, уставившись на Натку своими большими изумрудными глазами, опушенными густыми черными ресницами. Она выпустила дым длинной струйкой, манерно держа сигарету двумя пальцами с ярко-красными ногтями.

      – А что рассказывать? – спросила Натка.

      – Все! – ответила Машка. – Нам еще, надеюсь, долго вместе