Сметая архивную пыль (сборник). Виктор Казаков

русский театр во главе театра европейского».

      3 февраля «Одеон» был переполнен. По свидетельству газет, когда занавес открылся и Шаляпин увидел человек сорок, сидевших почти у его ног перед самой сценой, он с нескрываемым возмущением повел мускулами на лице и лишь после этого начал петь.

      «Бессарабская почта» в шутливой форме рассказала об обстановке, царившей на концерте гениального певца.

      «– Почему ломают на галерке ребра? Почему можно рискнуть задохнуться на балконе «Одеона» за 520 лей?..

      – 622 лея заплатил. И то стоял на одной ноге.

      – А я видел из ямы для оркестра только голову Шаляпина и заплатил 322 лея за «стоячее сидение».

      – Что? Я заплатил 322 лея за то, чтобы только слышать, не видеть и уйти помятым, как после работы хорошего банщика.

      – Ерунда. Я заплатил 920 лей и опоздал к началу, наткнулся на штык жандарма, который, сбив меня с ног, сказал: «Опаздывать на Шаляпина нельзя. Проваливай…»

      Печатали газеты, конечно, и серьезные отчеты о концерте. Из «Бессарабского слова» от 5 февраля 1930 года: «Концерт Ф. И. Шаляпина для Кишинева – большой праздник, историческая дата в летописях художественной жизни города. Публика, переполнившая «Одеон», так это, очевидно, и понимала, ибо слушала великого артиста с благоговением, Федор Иванович пел так, как поет только Шаляпин… Талант этого изумительного артиста с годами, как доброе вино, становится только сильнее, искристее, ярче, получает какой-то новый и терпкий букет… С великой мудростью великий артист подбирает номера своей программы… Был праздник. Мы не забудем его. Не забудем потому, что нельзя забыть истинной и вечной красоты в искусстве».

      Расскажу еще об одном документе, связанном с приездом Шаляпина в Кишинев в 1930 году. В общем потоке газетных статей, написанных в связи с концертом 3 февраля, это репортерское интервью, опубликованное 4 февраля в «Голосе Бессарабии», может, и прошло незамеченным, между тем оно мне представляется единственным документом, в котором чуть приоткрылся Шаляпин, дал заглянуть в себя – русского человека, уже несколько лет скитающегося вдали от Родины.

      Когда репортер задал традиционный вопрос, как понравился гостю Кишинев, Шаляпин ответил:

      «Я был в Кишиневе больше тридцати лет назад. Последние годы я проводил по большей части в Америке. Впечатление тихого уюта произвели на меня кишиневские домики после американских небоскребов, американского темпа жизни. Сегодня я ел настоящие щи с вареным мясом… Видел дуги на извозчичьих упряжках…»

      Россия жила рядом, напоминала о себе русской речью на улицах, русскоязычными газетами…

      Может, еще и поэтому – и не вполне сознавая это – Федор Иванович в начале 1930 года, «имея предложения и в другие города», «оказал предпочтение Кишиневу».

      Мятежный поручик

      В кабинете Терехиной держу в руках папку старых