Бог есть!. Марат Хасанович Валеев

авлодарской области Казахстана, куда осенью того же года он был приглашен на работу. А всего в творческом активе журналиста и писателя Валеева более сотни опубликовавших его изданий – в России, некоторых странах СНГ и дальнего зарубежья. Он автор и соавтор нескольких десятков сборников публицистики, прозы и юмора, увидевших свет в издательствах Красноярска, Павлодара, Новокузнецка, Кишинева, Южно-Сахалинска, Смоленска, Волгограда, Оренбурга, Санкт-Петербурга, Москвы. Марат Хасанович – лауреат и дипломант ряда литературных конкурсов, в том числе «Золотое перо Руси, Общества любителей русского слова, «Рождественская звезда», имени Виталия Бианки, имени Михаила Пришвина, «Лучшая книга года» среди русскоязычных писателей (Германия). В предлагаемом вниманию читателя, в определенном смысле – итоговом сборнике,  представлена лишь часть того, что вышла из-под пера члена Союза российских писателей Марата Валеева за 50 лет его творческой жизни.

      Да, спросите вы, а почему книга-то так называется – «Бог есть!»? Ну, во-первых, никто еще не доказал, что Его нет. А во-вторых, в этом сборнике есть рассказ точно с таким названием, так почему бы и всю книгу не назвать именно так? А в-третьих, в каждом произведении сборника, даже самом крошечном, можно отыскать следы божьего промысла. Почитайте, и вы непременно сами убедитесь в этом!

      ПУБЛИЦИСТИКА

      Любимой жене Светлане посвящается

      КРЫША НАД ГОЛОВОЙ

      Это сейчас я живу в большой, просторной квартире на десятом этаже кирпично-монолитного дома с охраной, с огромным застеклённым балконом, лифтом, мусоропроводом, раздельными ванной и туалетом, с разными современными прибамбасами на большой кухне, с метровоэкранным плоским телевизором в гостиной. А было время…

      ПРОТИВ ЛОМА ЕСТЬ ПРИЕМ

      – Всех убью, не подходите! – кричал отец, стоя у двери в нашу комнату и размахивая ломом.

      А за его спиной громко плакала мама и голосил я, трёх- или четырёхлетний пацан, и ещё один мой брат, совсем крохотный, спал в глубине комнаты в зыбке.

      Нас пришли выселять какие-то чужие дяди с тётями, и с ними был милиционер. Комната была в подлежащем сносу бараке, где во время войны и после неё жили то ли ссыльные, то ли пленные немцы, под конвоем строившие город Краснотурьинск. Потом их отпустили домой, но бараки эти долго не пустовали – их тут же заняли семьи «вербованных» на городские стройки, в том числе и наша.

      В таком возрасте мало что запоминается, так, какие-то отдельные картинки. Я запомнил вот эту. И та комната, из которой нас всё же выгнали, чтобы сломать освобождённый барак и высвободить место под городскую новостройку, была также первым запомнившимся мне, приютившим нашу маленькую семью жильём.

      В этом повествовании я хочу рассказать, как мои родители, а затем и я сам, став взрослым, решали пресловутый «квартирный вопрос», эту извечную проблему советских граждан (кстати, она и сегодня никуда не ушла, а возможно, даже стала более острой, так как раньше хоть государство обеспечивало людей жильём, а сейчас народу самому приходится всячески изворачиваться, чтобы заиметь собственную крышу над головой).

      Я не собираюсь никого ругать за эту застарелую проблему или как-то анализировать её. Нет. Моя задача куда скромнее – просто описать на собственном примере, как в масштабах огромной страны решалась жилищная проблема её граждан. Для чего это нужно? – спросите вы. Для истории – отвечу я вам. Вот именно так, ни много ни мало, а именно для летописи, так сказать, собственной семьи.

      Но вернёмся к нашим баракам. После того как нашу семью всё же выставили из бывшего немецкого коллективного жилья, пребывание в Краснотурьинске (отец там работал на алюминиевом заводе разнорабочим, а мама сидела с нами, малолетними ещё пацанами) без крыши над головой потеряло всякий смысл, и мы вернулись на историческую родину, в татарскую деревушку.

      Там мы то ли жили у родителей отца, то ли у кого-то квартировали, это я точно не помню. Но зато хорошо запомнил, как спустя какое-то время разгневанная мама с младшим братом на руках (а я бежал следом) ушла пешком в соседнюю деревню за пять километров, где жили её родители. Оказывается, батяня мой загулял, и мама ушла от него и забрала с собой детей. Вскоре отец и вовсе исчез из деревни вместе со своей пассией.

      А мы с уже подросшим братцем без конца орали на два голоса, требуя батю. И мать не выдержала. Она отыскала через знакомых и родственников адрес отца, сгребла нас в охапку и отправилась в Казахстан, где обосновался отец.

      Это оказалось маленькое, дворов на сотню с небольшим, сельцо на берегу Иртыша. Помню, как отец обалдело смотрел на нас, когда жарким летним днём мама нашла его на берегу живописного, поросшего камышами озера, где он ловил щук и окуней.

      Мы шли к отцу по зелёному лугу, над нашими головами порхали бабочки, на ярких цветах копошились толстые мохнатые шмели, а он стоял, опираясь на длинное удилище и раскрыв рот. А когда я побежал к нему, путаясь ногами в высокой траве и крича: «Папа, папа!» – он бросил удочку и побежал мне навстречу. Так наша семья воссоединилась