Ночь, придуманная кем-то. Александр Щёголев

Германович дежурство по институту принял… 21.00 – 22.00 – совместно со старшим по вахте произведен обход территории. Отмеченные недостатки…» Какой-то Сидин. С пистолетом. Фамилия не знакома, лицо, кажется, тоже. Зачем он хранил на бумажке этот телефон?.. Игорь все-таки посмотрел в лицо убитого. Стеклянные глаза, застывший ручеек крови на щеке – невозможное, завораживающее зрелище…

      «Отпечатки пальцев!» – неожиданно подумал он.

      Расстегнулся, выпустил наружу рубашку и принялся неумело протирать ею телефонную трубку. Здорово мешал пистолет, пришлось сунуть его в карман джинсов. Бедро сразу ощутило уверенность, щедро поделившись живительными токами с остальными частями тела. И руки успокоились, и в голове настало временное затишье. Но тут – будто струей удушливого жара окатило спину. Потому что сзади…

      Потому что где-то далеко в коридоре послышались шаги и гулкие голоса.

* * *

      Их было двое. Оба массивные, оба нервные.

      – Тьфу! – нервно сказал один. – Ощущение, будто откуда-то блевотиной несет. А?

      – Какая блевотина, ты, трепло! – нервно ответил второй. – Институт еще вчера закрыли!

      – Ну, может ты сам, это… психанул с непривычки?

      – С какой «непривычки», ты, трепло!

      Они грузно двигались по комнате, производя разнообразные звуки. От их шагов шкафчик содрогался, предательски потрескивал. Игорь в панике пытался придерживать дверцу пальцем, боясь, что она случайно откроется – от сотрясения или от ветерка, – но с внутренней стороны подцепить ее было решительно никак. Еще Игорь боялся, что вот сейчас чужая рука хозяйски распахнет шкаф, что вот сейчас, сейчас… Щелка между дверцами осталась смехотворно узкой, ровно в толщину мизинца: закрыть шкаф до конца не удалось. Был виден только кусок стены. Был виден также упавший стул возле стены. Вдруг в поле зрения появился один из гостей, но не проскочил, как раньше, а подошел к стулу, наклонился и поставил его на ножки. Затем сел. Удовлетворенно поцыкал зубом:

      – Ладно, порядок навели.

      Тот самый парень, бежавший по ночному двору.

      – Чего расселся? – раздраженно бросили ему сбоку. – Лампу свою отвязывай.

      – Сейчас… – бегун сразу встал. – Он, сволочь, этой лампой чуть окно не долбанул.

      Исчез, шагнув в сторону.

      – Да, хорошо вы тут повеселились, – хмыкнул первый голос. А бегун почему-то стал оправдываться:

      – Говорю же, Серж, не успел я ему ноги связать! Он, сволочь, как зверь. Вдруг очнулся, и все, не успокоить было…

      – Слушай, доцент, ты вырубить его не мог получше? Чему вас только в институтах учат?

      – Кончай, ты, трепло! Говорю же, вырубил я его! Не понимаю, как он очнулся, зверюга?

      – Мне чего, перед Кузьмичем будешь песни петь.

      Некоторое время они молчали, чем-то явственно шурша. Затем прозвучала реплика:

      – С пиджаком поосторожнее, пистолет выронишь, – очевидно, это подал голос бегун.

      – Ну что, раз-два взяли?

      Они дуэтом зак�