Литературоведческий журнал №30. Александр Николюкин

произведения очень трудно «пробивались» в печать: либо были напечатаны через много лет после смерти авторов, либо выходили в свет изуродованные цензурой – той самой цензурой, которая, казалось бы, должна безусловно пропускать в печать всё, поддерживающее официальный «порядок». Но не тут-то было: этот порядок и Карамзин, и Гоголь, и Фет призывали поддерживать по-своему, отлично от рецептов власти. И в этом «само-стоянье» оказывались в оппозиции ко всем общественным группам эпохи.

      Консервативная оппозиция Фета-политика становилась в согласии с мироощущением Фета-поэта: одна дополняла другую.

      Словом, место Фета в истории русской культуры можно обозначить единственной номинацией: он был поэт – и в области «духовных», и в сфере «материальных» данностей. В качестве поэта он сумел расширить границы поэтической деятельности до тех пределов, достичь которых не удавалось никому прежде (и даже, кажется, никому после Фета). Он сумел утвердить возможность поэтического мировосприятия не только собственно в сфере узко стихотворной деятельности, но и в сфере «непоэтических» жанров, и в сфере вообще «не литературной», а служебной или хозяйственной жизни… Осмысление самой возможности такого рода культурной работы – кажется, еще дело будущего.

      Но то, что отдельный культурный деятель сумел эту возможность реализовать – это огромнейшая заслуга, еще не вполне оцененная. И основной причиной неверной оценки крупнейшего русского поэта стало отсутствие удовлетворительного и сколь-либо полного собрания его сочинений.

* * *

      С конца 1970-х годов при Курском государственном педагогическом институте (позднее преобразованном в Курский государственный университет) стали проводиться периодические всероссийские Фетовские чтения. Помимо собственно филологической цели эти чтения сразу же стали способствовать решению важной культурной задачи: сохранения и восстановления того единственного мемориального места в России, которое связано с жизнью и творчеством поэта. Это место – усадьба Воробьевка (недалеко от знаменитой Коренной пустыни), в которой Фет жил в летние месяцы начиная с 1877 г. до смерти. Все остальные мемориальные места – московский дом на Плющихе, орловские усадьбы Новоселки (где Фет родился) и Степановка (где в «эпоху реформ» он проводил свои уникальные «фермерские» эксперименты) – безвозвратно уничтожены в ХХ столетии.

      В процессе «чтений» обнаружилось, что и сама фигура великого русского поэта представлена – не только в «массовых», но и в серьезных историко-литературных трудах – искаженно и мифологизированно. В наших представлениях о классике с давних пор укоренилась система «нечаянных» мелочей, прямо искажающих житейский облик этого «странного» поэта, жизнь которого сложилась «угловато» (выражение В.С. Баевского). В сравнительно недавнем вузовском учебнике В.И. Кулешов заявлял о «разрыве между Фетом – тонким лириком и Шеншиным – человеком»2. Указанный разрыв подкреплялся фактами, которые

2

Баевский В.С. История русской поэзии. 1730–1980. Компендиум. – Смоленск, 1994. – С. 164; Кулешов В.И. История русской литературы XIX в. – М., 1997. – С. 514.