Знание в контексте. Игорь Прись

а также то, что способствует конституированию самого смысла. Если смыслу не нужно “вступать в контакт” с реальностью, то это потому, что он уже активен как подлинное нормативное “движение” в пространстве реальности» [5, p. xii – xiii].

      Как уже было сказано выше, наша цель обосновать предположение, что льюисовское понятие подобия лучше всего интерпретировать как витгенштейновское семейное сходство, то есть сходство между (реальными) употреблениями одного и того же в-правила (или ПП). Более того, все другие правила релевантности могут быть выведены из так понятого критерия подобия. Семейное сходство – это тот общий принцип, который также позволяет исключить ситуации радикального скептицизма как ситуации, которые, на самом деле, не имеют сходства с релевантными ситуациями и, в частности, актуальной ситуацией, поскольку в-правила, управляющие последними не применимы к первым. В рамках атрибуторного контекстуализма речь идёт о том, что скептик принимает очень высокие стандарты. В скептическом контексте атрибутора субъект не знает, что он не мозг в бочке. С точки зрения обыденных стандартов для знания ситуация радикального скептицизма исключается из рассмотрения. В обыденном контексте атрибутора субъект знает, что он не мозг в бочке.

      Итак, согласно предлагаемой точке зрения, контекст атрибутора – локальная «форма жизни», имеющая свою грамматику, то есть в-правила и ПП. Релевантные возможности определяются реальными употреблениями этих в-правил/ПП, то есть семейным сходством между ними. В частности, некоторые петлевые эпистемологи принимают в качестве ПП следующие предложения: «Я не мозг в бочке», «Я не сплю», «Внешний мир существует», «То, что Ногот управляет Фордом, не оптическая иллюзия» (ситуация, на самом деле, сложнее. Но здесь у нас нет возможности рассматривать проблему радикального скептицизма). Таким образом, ситуация радикального скептицизма, в которой Сью мозг в бочке, автоматически исключается как не имеющая подобия с актуальной[99]. Нерелевантные возможности (миры) – возможности (миры), которые управляются другими в-правилами (другой системой ПП)[100].

      Если за очевидность принимается видимость, то, например, исключение сценария радикального скептицизма оказывается плохо мотивированным. Этот сценарий, так же, как и соответствующий обыденный сценарий, совместим с так понятой очевидностью. В обыденном контексте он, однако, исключается. Контекстуализм отличает обыденное знание от знания в соответствии с радикально высокими стандартами, которое в обыденном сценарии отсутствует. Таким образом, при фиксированной очевидности контекст, стандарты, смысл «знает» и истинностное значение «Субъект знает, что, что р» варьируются. Очевидность и контекст (релевантные миры) суть независимые переменные.

      Семантический атрибуторный контекстуализм предполагает, что релевантные миры могут варьироваться в зависимости от контекста атрибутора, при одной и той же очевидности,

99

Ситуация радикального скептицизма совместима с очевидностью, понятой как видимость, а не как знание. В контексте, в котором «внешний мир существует» есть ПП, она исключается как нерелевантная. В соответствии со своими ПП субъект не может рационально верить, что он мозг в бочке. (Отметим, что «внешний мир» не объект. Строго говоря, нет смысла говорить о его (не)существовании. И то, что предложение «Внешний мир существует» принимается за ПП, может об этом свидетельствовать. Но с точки зрения ЭСЗ Уильямсона следует просто сказать: мы знаем, что вещи существуют.)

100

Ещё раз отметим, что для Льюиса в разных контекстах атрибутор имеет дело с разными предположениями – «пресуппозициями». См. сноску 98.