Культурология: Дайджест №3 / 2010. Ирина Галинская

общества.

      Европа в XIX в. уже перешагнула рубеж «цветущей сложности»: апогей развития западной цивилизации, по Леонтьеву, пришелся на период XIV–XVIII вв., когда в наибольшей степени проявилось усложнение форм данного культурного типа. Следуя циклическому развитию, период усложнения Запада предшествует фазе смешения, когда расплываются контуры цивилизации: в этот период «религиозные антитезы слабеют, области и целые города становятся сходнее, сословия падают, разнообразия положений, воспитания и характеров бледнеют» (4, с. 149) – словом, общество переходит в стадию неизбежного упрощения.

      Европейские общества поклоняются идее прогресса, однако прогресс, по мысли философа, «не есть процесс развития», а напротив, представляет собой средства «разрушения и гибели». Речь идёт об эгалитарно-либеральном прогрессе, который с конца XVIII в. завладел романо-германской цивилизацией. Подобный процесс, с точки зрения Леонтьева, лишен творческих, самобытных начал; в нем заключается стремление к «усреднению», уравнению европейских обществ на основе стандартных, унифицированных норм. Созданный стереотип «всечеловеческого блага» включает в себя ценности классического либерализма, слепое поклонение которым освещает путь исторического развития европейских народов. Однако трактуя либеральные ценности исключительно в положительном смысле, европейцы не задумываются над тем, что за видимым идеалом прогресса скрывается губительная сущность, которая как раз и размывает границы национального (то есть оригинальных для каждого общества черт).

      Следуя логике закона о циклическом развитии цивилизации, Леонтьев полагает, что западные общества, перешагнув тысячелетний рубеж своей истории, подошли к заключительной стадии развития. Иными словами, «разложение» Европы трактовалось Леонтьевым как следствие вполне естественного закона, как достижение предельного «насыщения». Исчерпав потенциальные возможности дальнейшего усложнения, Европа заходит в неминуемый тупик: «Всё идёт к одному – к какому-то среднеевропейскому типу общества и к господству какого-то среднего человека» (4, с. 471). «Деспотизм внутренней идеи» уходит в прошлое, его место занимают разлагающие общество эгалитарные ценности.

      К.Н. Леонтьев всерьез опасался того стремления к прогрессу, к материальному процветанию, которое поглотило национальные особенности западных обществ, а вместо них воздвигло идол общеевропейского блага. Этот процесс наиболее отчетливо проявился, по его мнению, с середины XIX в., когда в своей внутренней жизни западные страны оказались настолько похожими, что не осталось места для их уникальности. «Пренебрегая опытом веков» (то есть национальными традициями), европейцы ратуют за господство «средних», однообразных элементов в культуре. Эгалитарно-либеральный прогресс на практике, уверен Леонтьев, упрощает культурные стандарты, он ведет к утрате «прежних строгих морфологических очертаний: все сливается, все свободнее и ровнее» (4, с. 121).

      Ярким примером подобных суждений для философа служит Италия. Политически раздробленная