Доброволец. Запах грядущей войны. Сергей Бутко

в отличие от новеньких МР-40, непригодны.

      Вещь номер три – клочок темно-синей ткани с прикрепленным к ней металлическим значком в виде куска серебряного моря, вздыбленного серебряным же взрывом и окруженного золотым венком с орлом Третьего рейха.

      И теорий, откуда здесь, в водах Немецкого моря образца осени тысяча восемьсот пятьдесят второго года, взялись все эти фашистские «приветы» из двадцатого века, можно строить великое множество. Мне пока только и остается, что наблюдать за тем, как морскую находку относят в трюм по личному приказу Путятина «вплоть до прибытия судна в Лондон», а плавание продолжается как ни в чем не бывало.

      Разговоры, разговоры, разговоры. Очень странно, что сегодня в кают-компании – ни слова о шлюпке и ее содержимом. Как будто и нет ни того, ни другого. Вместо обсуждения вполне себе обыденные речи на типично бытовые темы.

      Глава 10

      Сегодня в кают-компании только и говорили, что о былом, пройденном. Особенно усердствовал Путятин:

      – …Наша «Паллада» уже стара. Должно быть, это последнее ее плавание. Вернемся в Петербург, и поставят ее брандвахтой или плавучим маяком. А то и в брандеры определят. Ничего не поделаешь – судьба. Корабль как человек; послужил свое, и на покой, а жизнь пройдет мимо, предавая его забвению.

      А я вот помню, как в пору юности, будучи обычным мичманом, на «Крейсере» ушел в дальний вояж…

      И адмирала накрыли воспоминания, невольным слушателем которых стал и я. Итак, август тысяча восемьсот двадцать второго года. Фрегат «Крейсер» и двадцатитипушечный шлюп «Ладога» под общим командованием капитана первого ранга Лазарева должны пройти тремя океанами в российско-американские колонии. Цель плавания: показать морским державам, что правительство России намерено защищать осваиваемые Российско-Американской компанией территории. От кого защищать? От иностранных промышленников; те до неприкрытого пиратства доходили в наших русских водах.

      Но это лишь сухие приказы вышестоящего начальства, а само плавание займет все те же стандартные три года и окажется насыщенным на открытия.

      – …Уже позади нас остался Гельголанд, на зюйд-осте пропала из виду Голландия. Мы шли в илистых, будто молочных водах Догтербанки. Приходилось часто стрелять из пушек, чтобы не раздавить рыбачьих лодок и не столкнуться с пакетботами. Перед Дильским рейдом впервые появилась хорошая видимость. Недалеко от нас, словно самовары, дымили тогда еще для многих диковинные пароходы, дрейфовала английская военная эскадра – им мы салютовали тринадцатью выстрелами. Нас на верпах втянули в Портсмутскую гавань. Там мы пробыли два месяца…

      Путятин с горящими глазами описывает шквалы, штормы, приближение экватора, перед которым корабли теряли пассат, и Лазареву приходилось улавливать малейший ветерок для лавировки и продвижения вперед…

      Речь доходит до Бразилии, и тут Путятин не скрывает досады:

      – …Ну и место, скажу я вам. Душно, жарко, тоскливо. От плохого настроения не спасал даже превосходно