Без Царя…. Василий Панфилов

родовит и достаточно богат, владеет именьицем под Рязанью, парочкой доходных домов в Москве и капитальцем в Русско-Волжском банке. По сути, обычный рантье с неплохими связями в силу рождения. Только за каким-то чёртом всё пыжится, пытаясь как-то проявить себя, не имея притом ни ума, ни достаточной упёртости, ни таланта к чему бы то ни было. Так… функционер с необоснованным и амбициями.

      – … на сближение с Никифоровым, и по корпусу, по корпусу! – азартно рассказывает тренер своё виденье боя, сопровождая свои слова дёргаными движениями рук.

      «– Стричься пора», – провожу рукой по неровному ёжику волос, ещё чуть влажному после душа. Машинально киваю размахивающему руками Денисову и одеваюсь, прикидывая на своём маршруте приличную парикмахерскую.

      – До вечера, – киваю ему и выхожу из душной раздевалки, не обращая внимания на попытки говорить что-то вслед. Обидится он или нет… не то чтобы вовсе неважно, но говорить наш тренер может долго, вкусно и интересно, пока не охрипнет. Залипнуть с ним можно на час, а то и больше, а меня на счету каждая минута!

      – Тпр-ру-у, радимая! – лихо командует пахнущий потом, водкой и луком извозчик, натягивая вожжи, и его каурая кобылка, всхрапнув, остановилась, вздёрнув голову и переступая подкованными ногами по булыжчатой мостовой, и приподняв хвост, добавила местному дворнику работы. Я, соскочив с пролетки, роюсь в горсти медной мелочи, которой набралось неожиданно много.

      Бывает так, что не было, не было… а потом бац! Полный карман засаленных копеечек. Гадаешь потом, откуда всё это…

      – Доплатить бы, барин! – привычно ноет извозчик, пытаясь перекривить мордатую, угреватую физиономию в жалостливой гримасе, долженствующей, очевидно, обозначать сиротство щекастого крепыша, – Овёс-то нынче тово, не укупишь! Сам не доешь, а кобылку-то кормить надо! Ей, родимой, и не втолкуешь, что война ночне, и что зубы на полку всем покласть надоть.

      Сбившись, выдыхаю сквозь зубы и ссыпаю мелочь в подставленную ладонь без счёта, переплатив как бы не вдвое. Да больше!

      – Благодарствуем, Вась Сиясь… – осклабился сиротинушка и тут же тронул вожжами лошадку, пока дурной барин, то бишь я, не передумал.

      – Чёрт бы всё… – выдавливаю сквозь зубы, мысленно поминая разом неторопливого парикмахера, встретившуюся аварию и наглого полковника с белесыми рыбьими глазами убийцы и наркомана, уведшего у меня остановленного было лихача. Спорить… пусть меня трусом считают, но лучше будет ныть уязвлённое самолюбие, нежели пулевое ранение.

      Господа офицеры и в мирное время не особо стесняли себя в поведении с гражданскими, и могли, к примеру, пристрелить в споре оппонента «за неуважение». Суды, что характерно, оправдывали их… и оправдывают. А если надо, вмешивается Его Императорское Величество, и убийца в погонах получает наказание в лучшем случае символическое.

      А сейчас, после трёх лет никому не нужной войны, с сотнями тысяч убитых, окопами, вшами и озверением, убивают легко. Слишком легко…

      Не ценится