Экожуть. Елена Григорьева

ли, били их по головам. Кого уносили, а над кем прыгал бригадир, вставляя им обратно заглушки.

      – Вы делаете всё неправильно! – заорал Грон, выскочив из канавы, но его ударило снова.

      Он врезался в указатель «На Поляну». Поднявшись, поковылял туда.

      По пути ему попадались ещё сцены идиотизма. Рабочие собирали урожай топиарики. Но не разом увозили в грузовике, а таскали огромные ягоды по одной до самого пищекомбината. Иногда роняли, и те весело катились по полю, сбивая рабочих наземь. Вдоль дороги лежали страдальцы с отдавленными педипальпами.

      ***

      Грон добрался до Поляны Болтала. Там сидели Министры: пили сок ягод топиарики и принимали решения. У Председателя Конара во лбу сияла алмазная заглушка. Она отфильтровывала все идеи, кроме направленных на процветание.

      В Совете не ждали сюрпризов – на Поляне охраны не было. Или солдаты просто напились забродившего сока и храпели теперь в канаве.

      – Что же делается! – выкрикнул Грон. – Там рабочие гибнут, а вы…

      Он в отчаянии бросился на Конара, желая выбить его алмазную заглушку.

      Не рассчитал он силы. Забыл о хитиновых крючьях на концах педипальп. Острый крюк пронзил тело Конара, словно ягодное желе. Тот упал, трепыхая жужжальцами. Его жвалы слабо дёрнулись и затихли.

      – Что же я натворил… – пробормотал Грон. – Кто ж теперь будет…

      Тут со всех сторон раздалось:

      – Конар убит! Да здравствует новый Конар!

      Министры бросились к Грону, подхватили его, стали подбрасывать в воздух. А тот удивлённо хлопал плёночками склер и бубнил:

      – Не надо… Поставьте меня на место…

      Его не слушали. Усадили во главе стола, положили перед ним подушечку с новенькой алмазной заглушкой.

      Грон был в ступоре, но голод одолевал его. Запахи яств щекотали тентакли. В итоге он придвинул к себе золотую тарелочку, отщипнул кусочек желе. Потом осторожно запустил хоботок в хрустальный бокал и захлюпал забродившим соком.

      ***

      Смеркалось. Члены Совета – кто уснул прямо за столом, кто расползся по своим норам. Только Министр Просветления сидел рядом, глядя на закат и чуть-чуть сдвинув набок заглушку. Его дендриты тянулись на волю, мерцая искрами импульсов.

      – Ну что, господин Конар? Прикажете теперь снять их?

      – Какой снять! – возопил Грон. – Я тут думал… Сделайте лучше цепочки за уши, чтобы не выпадали! А то научатся… Изобретут нам ядерную бомбу! Как те, двуногие, у которых не было мыследыр!

      Он аккуратно взял алмазную заглушку и стал ввинчивать в мыследыру.

      «А ну его… Никогда больше… Никогда… Ой, какая красивая бабочка! Надо поймать её и вывести колонию на экспорт! Ведь на какие шиши я буду штамповать цепочки для заглушек? Министры-то небось захотят себе платиновые и золотые! Бюджет Болтала не вытянет таких затрат!»

      Глазки́

      Лёша закрыл ворота и пошёл по тропинке к дому. Уже стемнело. Его клонило в сон. Весна. Авитаминоз. Да ещё сегодня было семь пар, а потом ещё час в электричке… Ну теперь-то выходные, теперь-то он отоспится.

      Перед дверью дома он замер, почувствовав что-то неладное. В сумерках что-то возилось, шуршало, и Лёшу пробрало холодком.

      Он рванул ключи из кармана. На брелке висел маленький, но мощный фонарик. Он включил его, повёл лучом по двору.

      Вроде всё затихло. Никого нет. Дрова в поленнице все на месте. Грядки, вскопанные с осени, не потоптаны. Резиновые плитки дорожек лежат ровно. Вот только…

      Лёша направил луч на стену дома. Сухие былинки, торчавшие возле неё, колыхались. Что-то прыснуло оттуда в кусты.

      – Эй! – вскрикнул Лёша, отпрянув.

      Он бросился к чурбаку у поленницы, выдернул из него топор, сжал покрепче и пошёл к углу дома, светя фонариком под ноги.

      Но трава больше не шевелилась.

      «Ветер…» – решил Лёша, но упрямо полез в кусты, продираясь вдоль забора.

      Да ничего особенного. Всё те же засохшие колючки, репей. Никаких признаков того, что здесь кто-то был. Но…

      Прошлогодняя трава здесь примята, разобрана в стороны и… какая-то мокрая, что ли. А ведь снег давно стаял, и во дворе сухо!

      Лёша резко глянул за угол дома.

      Ничего. Тихая пустынная улица за дощатым забором. Асфальт серебрится: взошла половинчатая луна.

      Вдруг что-то вжикнуло, проехавшись по ноге Лёши. Он подпрыгнул. В груди всё сжалось от боли.

      «Фух…»

      Это мобильник в кармане вздрогнул пару раз и затих: пришло сообщение.

      Сердце бешено колотилось. Лёша попытался унять дрожь в коленках. Трясущимися пальцами он выковырял из кармана мобильник. Решил бросить это занятие – пугать себя самого – и поплёлся обратно к крыльцу, на ходу прочитав сообщение.

      «Сынок! Там в погребе картошка в ящике. Она какая-то странная. Может, генномодифицированная! Папа не смотрит, что покупает. Ты когда придёшь,