Новообретённый потерянный рай. Анастасия Романчук

труба для слива отходов. Шила по шею в воде. Отмокает. Июнь выдался жарким. Лёнька увидел брата и бежит к нему со всех ног. Он не Натаха – он знает: в кульке еда. Олеська бросает на воду большой круг, снимает сарафан через голову и ныряет. Наташка берёт Остапа за руку и ведёт за холм. Никому до них нет дела. Шила с Олеськой борются за круг, разбрызгивая воду. Лёнька разворачивает сверток и, не решив, с чего начать, берёт хлебную корочку. Остап и Натаха, спрятавшиеся за холмом, обнимают друг друга и улыбаются. Они не скажут друг другу ни слова. Эти двое – терпеливые молчуны. И он, и она знают, что это бесценно. Это – дружба, взаимопонимание, любовь, поддержка, преданность. Он крепко прижимает её к себе. Она тихонько дует ему в ухо. Он смеётся. Щекотно. Шила унюхивает палтус и присоединяется к трапезе. Олеська тоже подтягивается. Дети ещё не знают, что такое палтус. Зато понимают, что такое коллективизм. И что победить врага можно, только сплотившись, тоже понимают. Палтусу пришёл кирдык. Натаха и Остап возвращаются, снимают одежду и окунаются в тёплую воду. Балуются, она брызжет на него водой, он ныряет, тянет её вниз, она кричит. К полудню на берегу Копытца становится многолюдно. Два часа дня. Железнодорожные пути. Впереди идут Олеська с Лёнькой, несут круг и мокрое полотенце. Лёнька завораживает Олеську придуманными историями. Олеська верит каждому слову безоговорочно. Олеська просит Лёньку: – Дай померить. Лёнька снимает волшебные очки и зажмуривается. Потому что это не просто очки, это супер, сверхскоростные боевые очки, способные рассеять солнечный свет и показать дорогу даже в темноте. Более того, если их снять, можно лишиться зрения. Поэтому Лёнька зажмуривается. Один хрен, без волшебных очков всё равно ничего не увидит. Олеська верит. Со страхом зажмуривается и надевает очки. Натаха хохочет. Лысая десятилетняя Олеська в очках с толстыми линзами, одна из которых заклеена пластырем, в белом сарафане, с тоненькими ручками и тростинками-ножками, стоит на железнодорожных путях. Шила усмехается. Лёнька замирает, зажмурившись. Остап тоже останавливается. Все ждут чуда. Все верят в чудо. На обратном пути, проводив девочек домой, Шила признаётся, что никогда не заведёт себе девочку. Слишком муторно. Ходить туда-обратно. Сначала забирай, потом провожай. Чего она сама не может до дома дойти? – Она может, – говорит Остап. – Это я не хочу. Хочу побольше побыть вместе. Вот и иду с ней обратно. – То есть, можно не провожать? – Можно. Можно вообще сказать: жду тебя там-то во столько-то. И никуда не ходить. Кажется, Шиле это приносит облегчение. Ребята подходят к заброшенному перрону. Лёнька забирается на крышу старого полуразрушенного здания. Шила усаживается на одну из трёх бетонных тумб, к которым когда-то крепились деревянные бруски – раньше это было скамейкой. Остап стоит на краю перрона и смотрит вниз, на ржавые рельсы. Взгляд его привлекает цветной предмет, укрытый высокой травой. Он приглядывается. Небольшой сиреневый лоскут с яркими зелёными и красными цветами. Оборачивается, смотрит на Шилу.