Горячая линия. Юлия Резник

Очень даже. К тому же до тех пор, пока мы это не выясним, я не смогу вам помочь.

      – Ты? Помочь? Мне?

      – Я! Вы же для этого мне звоните?

      – Вот! Видишь, ты уже понимаешь, что я звоню именно тебе.

      С ноги, которой она нервно покачивала, слетела домашняя тапочка и шмякнулась на пол. Варя вскочила. Чуть не выронила трубку из руки, взволнованная просто до предела. Неужели он действительно признался, что звонит именно ей? Нет, конечно, с Варей такое случалось и раньше. У нее были постоянные клиенты, просьбам которых у них в центре пошли навстречу – неходячий ветеран, подросток с кризисом ориентации, и Мира – депрессивная алкоголичка. Но ведь это – совсем другое! А почему, Варя даже себе боялась признаться. Может быть потому, что Захар Иванович не был ни подростком, ни ветераном, ни алкоголиком. Он был мужчиной с красивым голосом, который ее взволновал. И это, конечно, дикая глупость, это ошибка, но… Как остановить чертовы мурашки? Как, скажите!

      – Захар Иванович, я буду вынуждена отключиться, если вы продолжите в том же духе.

      – Даже если я после этого самоубьюсь?

      – Мы оба знаем, что вы этого не сделаете. Так о чем бы вы хотели поговорить?

      – Я непременно должен ныть о каких-то проблемах?

      – Можно не ныть, а просто рассказать о том, что вас больше всего волнует в данный момент. Зачем-то же вы позвонили.

      – Хочешь правду?

      – Только зная правду, я смогу вам помочь, – в который раз повторила Варя.

      – Ну, смотри. Сама напросилась. Так вот, мне просто хотелось поговорить с таким же неудачником, как я сам.

      – И вы решили, что я – неудачница?

      – Тогда я еще не был в этом уверен, а сейчас – да.

      Варя нахмурилась. Села. Нащупала ногой злосчастную тапку. В ночную смену она могла себе позволить некоторые вольности. Подаренные мамой тапочки на овечьем меху – одна из них.

      В трубке вновь зашкварчала сигарета.

      – И почему же вы так решили?

      Захар Иванович в очередной раз сумел вывести Варю из себя, но, к счастью, она отлично владела голосом.

      – Тебе всего двадцать четыре. А ты одна в День влюбленных дежуришь на горячей линии для психов. Что может быть хуже?

      – Хуже, чем помогать другим, вы это имеете в виду? Я вам скажу. Гораздо хуже – очерстветь.

      Захар Иванович глубоко затянулся.

      – Хм. Ты права. Извини. Мудак я последний. У самого дерьмовое настроение, вот и решил испортить его кому-то еще.

      – Это нормально, – вздохнула Варя.

      – Серьезно?

      – Да. Обычная человеческая реакция. С возрастом люди становятся циничнее.

      – И сколько же, ты думаешь, мне лет? – закашлялся Захар Иванович.

      – Не знаю. А это важно?

      – Это ты мне ответь. Важно – нет. Вот, скажем, подкатил бы к тебе сорокалетний потрепанный жизнью мужик, ты бы как отреагировала?

      Варя замолчала. Их разговор опять уходил куда-то не туда. Как бы она отреагировала? Как… В минуты отчаяния ей вообще иной раз казалось, что она согласилась бы на любого! Только бы кто-то