Сезон отравленных плодов. Вера Богданова

Он любит скорость, любит катить как можно дальше без какой-то цели, просто ехать одному, объезжая впадины и лужи, машины и собак, и не думать. Только дышать, как на турнире.

      За поворотом на обочине шоссе стоит красный мот. «Юпитер» шестой, почти новый, зеркала-поворотники-решетка на багажнике, все дела. Его пытается завести рослый парень, ровесник Ильи, может, чуть старше. Майка на животе вымазана маслом, руки тоже по локоть в масле. Парень упрямо дергает лапку, мот чихает, кряхтит, стартер прокручивается, но на этом все, он тут же умолкает.

      Илья слезает с велика.

      – Давай с толкача. Я помогу.

      Парень оборачивается. Он раскраснелся, лицо остервенелое. Сейчас пошлет, думает Илья.

      – Пробовал уже. От самой горки бежал. – Парень кивает на шоссе, которое вдалеке взбирается на гребень холма, становится нечетким в предгрозовой дымке и переваливает куда-то на ту сторону.

      – Аккумулятор сел?

      – Не, лампочки горят.

      – А свечи проверял уже?

      Они загоняют мот за остановку, выкручивают свечи. Обе залиты, со стороны резьбы черные, как горелые спички, и воняют бензином.

      – Бля, отец убьет… – стонет парень.

      Делать нечего, мот приходится толкать до дома. Илья прячет дяди-Юрин велик в кустах, толкает сзади, а парень толкает впереди, держа за руль. Мимо проезжают машины, поднимают пыль. Одна проехала совсем близко, и они чуть не завалили мот в канаву, еле удержали.

      – Может, что с поршневыми кольцами? – говорит Илья. – Они у тебя давно стоят?

      – Ты типа шаришь в мотах? Механик, что ль?

      Парень оборачивается, смотрит на Илью с улыбкой, и тот с облегчением понимает – прикалывается.

      – Не, просто пару раз помогал чинить.

      Парня зовут Кот. Живет он на соседней с бабушкиным домом улице. Он прикольный, сечет в технике, у его отца своя автомастерская. К нему даже из Сергиева Посада приезжают, с гордостью говорит Кот. Он и подарил Коту мот года два назад на день рождения.

      – Мать орала, – смеется Кот. – Говорит – через мой труп он на нем поедет. Но ничё, теперь катаюсь. Главное, чтоб не узнала, что я без шлема езжу.

      У магазина они останавливаются отдохнуть, и к ним присоединяются еще двое: один высокий и тощий, как глиста, второй плотный, бритоголовый, все время тупо ржет по поводу и без. Его все зовут Борщом.

      – Крученый. – Тощий пожимает Илье руку. – Ты где живешь?

      «Гы-гы», добавляет Борщ и выплевывает шкурку от семечки.

      – На Московской, в конце. Зеленая калитка.

      – А. – Крученый толкает локтем Кота и очерчивает руками буфера. – Где эта…

      – Женя, – говорит Илья, пристально глядя на дохлого, на выдавленный прыщ-вулкан между его бровей. – Сестра моя.

      Крученый перестает лыбиться, но Борщ все равно отзывается: «Гы-гы».

      Илья возвращается за велосипедом. Кот, Борщ и Крученый все еще ждут его у магазина.

      – А ты сам на колесах? – спрашивает Кот и кивает на велосипед. – Кроме этого.

      Если