Мой плохой. Юлия Гетта

в твердую мужскую грудь, но в следующее мгновение ослабли, чувствуя, как жар его тела проникает под кожу сквозь тонкую ткань рубашки.

      Она реагирует слишком сильно. Слишком остро. Нельзя так, нельзя. Надо прекратить это, иначе будет поздно…

      Но его запах безжалостно проникал в легкие, заставляя медлить, делать частые жадные вдохи. Это лишало рассудка, сводило с ума.

      Он видел все это и понимал. В темных глазах полыхал опасный огонь.

      Его пальцы коснулись скулы, и снова легкий разряд пронесся по коже, заставляя вздрогнуть и испустить судорожный вздох.

      Так нельзя!

      Настя резко отвернулась, с досадой прикрыв глаза.

      Но стальные пальцы тут же сомкнулись на её подбородке и грубо развернули голову девушки обратно.

      И снова это. Глаза в глаза. Но на этот раз все уже по-другому. Его лицо так близко. Самое красивое на свете. Но взгляд острый, режущий до крови.

      И в груди все сворачивалось тугим болезненным узлом.

      Она не могла. Нет, не потому что он её ненавидит. На это плевать. На все плевать. Была бы она одна…

      Но Настя не одна. Она замужем и носит чужого ребенка.

      Уже нельзя. Никак нельзя.

      – Отпусти, – произнесла одними губами.

      Саше это не понравилось. Его губы сжались в тонкую линию, черты лица заострились, во взгляде загустела тьма. Рука с подбородка спустилась на шею, сомкнув на ней стальные пальцы. Держала крепко, но не душила. Пока не душила. Только казалось, что это может случиться в любой момент.

      Настя часто и коротко дышала, ей было совсем не больно, но на глаза почему-то все равно набегали слезы.

      – Отпусти, – жалобно повторила она.

      Его взгляд потемнел еще больше. Но он все же отпустил.

      Сделал шаг назад, продолжая озлобленно смотреть на неё до тех пор, пока спустя целую вечность не развернулся и не ушел, плотно закрыв за собой дверь.

      Проводив его взглядом, Настя медленно осела на постель и так же медленно легла. Подтянула колени к груди, свернулась клубком.

      Из груди вырвался тихий всхлип, и рука тут же метнулась к лицу, запечатав ладонью рот.

      Нет. Только не плакать. Плакать нельзя.

      7

      Настя не помнила, как уснула во второй раз. Ей казалось, этого вообще больше не произойдёт, но она снова ошиблась.

      Уснула и даже видела сон: будто уже родила и была очень счастлива с малышом на руках. Как она и мечтала. Было так хорошо, даже просыпаться не хотелось. Но противное чувство голода разбудило её. Как и всегда, по утрам оно было особенно сильным и, если вовремя не засунуть в себя что-нибудь съестное, угрожало перерасти в мучительную тошноту.

      Разлепив глаза, девушка с досадой оглядела чужую комнату, освещенную бледными лучами утреннего солнца. В памяти пронеслись ночные события, вызывая дрожь и обжигая грудную клетку горечью.

      Нет. Лучше вообще не думать об этом.

      Страшно хотелось есть. А ещё – почистить зубы. Но больше всего Настю беспокоил предстоящий скрининг.