Бросок на Прагу (сборник). Валерий Поволяев

обозначилась опасность, и он ее ощущал.

      Он поспешно вылез из палатки. Было темно, туманно, в нескольких шагах уже ничего не различишь, – Горшков прислонился плечом к мокрому стволу, всмотрелся в ночь: что там? чего видно?

      Ничего, только темное ослепление пространства – оно навалилось на него, попыталось подмять – человек в такой кромешной слепой обстановке быстро теряется, он бессилен, незряч, он становится никем.

      Следом из палатки беззвучно выбрался Мустафа.

      – Что, товарищ капитан? – шепотом спросил он. – Случилось чего-то?

      – Не знаю… – ответил капитан, напряженно вглядываясь в дождевую наволочь.

      Темнота немного разредилась, пожижела, глаза почти привыкли к ней, стали видны и другие палатки, мокнущие под водяной сыпью, – бока у палаток провисли, провисы наполнились водой.

      Мустафа перекинул через шею ремень автомата.

      – Может, посты надо проверить, товарищ капитан… А?

      – Надо, Мустафа. – Капитан шагнул в темноту, обошел несколько палаток, в которых обосновались саперы и внезапно присел, Мустафа ткнулся лицом в его спину и также присел: впереди грохнул выстрел. Сильный, звучный, словно бы ударили из базуки. – За мной, Мустафа! – прошептал капитан и ринулся в темноту.

      А там, впереди, полыхнула автоматная очередь, задавленная дождем, потом другая, затем третья. Одна из очередей была выпущена из нашего автомата – звук ППШ всегда, даже во сне, можно отличить от торопливого стрекота немецкой «швейной машинки». Из ППШ стрелял явно часовой.

      Капитан первым добежал до него, упал на мокрую раскисшую землю.

      – Что случилось?

      – Немцы. К реке пытаются пройти.

      – Много их?

      – Не очень. Я засек человек пять, не более.

      Горшков понял, в чем дело, что тянет фрицев к реке, усмехнулся:

      – К американцам хотят уйти, гады, – мотнул отрицательно головой, – только вряд ли у них это получится.

      Темнота невдалеке окрасилась в оранжевый цвет – будто свечечку кто в ночи зажег, в то же мгновение раздался автоматный стрекот. Капитан засек место, где запалилась и тут же погасла свечка, поспешно переполз к другому дереву, спрятался за толстым вековым комлем. Ординарцу сказал:

      – Мустафа, ты пока оставайся здесь.

      Главное, в слепой ночной стычке не угодить под свою пулю либо под случайную автоматную очередь… Тьфу, что за глупые мысли лезут в голову? А в стычке дневной в таком разе что главное?

      Он ждал, когда в темноте снова запалится и тут же погаснет свечка, главное было понять: перемещается противник или залег, находится в одном месте?

      Немцы перемещались по берегу – видать, где-то недалеко у них была спрятана лодка, к ней они и устремлялись, иначе чего бы им тут держаться, рисковать – давно бы растаяли, как духи бестелесные… А может, они хотят попасть на тот берег через заминированный мост?

      Для этого надо быть совсем наивными людьми. Кто же даст им это сделать? Мосты всегда,