Лондон. Эдвард Резерфорд

римляне придут искать сюда брод, вас отправят вверх по реке.

      Темнобородый воин не жаловал женщин близ поля боя. По его мнению, они лишь путались под ногами и отвлекали своих мужей.

      Но этих слов хватило, чтобы Картимандуя призадумалась, а после ее осенило. Тем же вечером она дерзнула приблизиться к нему, когда он в одиночестве отдыхал у огня.

      – Скажи мне, господин, дадут ли нам охрану, если отошлют? – спросила она.

      Тот пожал плечами:

      – Наверное. А в чем дело?

      – Вся округа доверяет моему мужу, – заявила она. – Я думаю, что лучшего сопровождающего не найти.

      Вельможа вскинул на нее глаза:

      – Ты думаешь?

      – Да, – тихо подтвердила Картимандуя.

      Ей было видно, как он усмехнулся. Облеченный властью человек, который видит насквозь и знает цену словам.

      – И что же меня в этом убедит? – спросил он осторожно, взирая на нее средь темневших вод.

      Она пристально посмотрела на него. Ей было известно, чего она стоила.

      – Что пожелаешь, – ответила она.

      Некоторое время воин молчал. Как большинство военачальников, он не держал счета женщинам, которые предлагали ему себя. Одних брал, других нет. Но выбор его стал неожиданным.

      – Днем я заметил при тебе белокурую кроху. Твоя?

      Картимандуя кивнула.

      И в считаные секунды она отдала малютку Бранвен.

      Все делалось из лучших побуждений. Она повторяла это себе тысячу раз. Конечно, Бранвен будет принадлежать военачальнику. Формально ее дочь станет рабыней. Он сможет продать ее и сделать с ней вообще что угодно. Но жребий девочки мог оказаться не так уж плох. Она будет при дворе великого Кассивелауна; военачальник может дать ей волю, если пожелает; она даже имеет шанс вступить в удачный брак. Такое случалось. Все лучше, чем прозябать в скучной деревне, – так оправдывалась Картимандуя. Если девочка научится обуздывать дикий нрав, то появятся прекрасные возможности.

      А муж, в свою очередь, не станет сражаться с ужасными римлянами и отправится с ней в целости и сохранности.

      – Вы все уйдете в верховье, – заявил военачальник без обиняков. – Девочку доставишь мне в конце лета.

      До той поры ей только и оставалось скрывать этот уговор от мужа. А после, хотя она и знала, что тот ни за что не согласится, будет слишком поздно, ибо дело уже сделано. В мире кельтов клятва есть клятва.

      Поэтому неудивительно, что с того дня, как девочку едва не убил волк, Картимандуя не отпускала ее ни на шаг.

      Известий о Юлии Цезаре так и не было.

      – Он, может статься, и не придет, – осторожно заметил отец Сеговакса.

      Для Сеговакса же летние дни полнились блаженством. Хотя мать по-прежнему находилась в странном, мрачном расположении духа и не спускала глаз с бедняжки Бранвен, отец, похоже, проводил с ним время с превеликим удовольствием. Он обработал для мальчика коготь с лапы убитого волка, и Сеговакс носил его на шее как амулет. Отец же, казалось, что ни день был счастлив научить его чему-то новому, будь то охота, резьба по дереву или предсказание погоды.